Книга Ассасины - Томас Гиффорд

В ветре, дувшем со стороны долины, Санданато чудились крики Бернандо ди Маджори, виделись искаженные злобой лица его мучителей. Ему почему-то казалось, что несчастный молил своих палачей о смерти, настолько невыносимы были пытки, что в конце он даже потерял облик человеческий, зато сумел сохранить нечто более важное, свою бессмертную душу. Наверняка он умер, защищая что-то важное, какую-то идею, но никто теперь не помнил, какую именно... Да и нужны ли великие идеи, чтоб получить бессмертие?...

Кардинал внимательно слушал рассказ Санданато. Тот откупорил бутылку кьянти, отломил от свежего батона два куска хлеба. Санданато говорил тихо, они пили, жевали хлеб и овечий сыр. История возмутила кардинала, это было заметно по его лицу. Смерть все время обирала его, убийства — тоже, и он ненавидел все это. Даже собственная смерть беспокоила его куда как меньше; однако он не мог смириться с гибелью своих надежд. Вот он отпил большой глоток вина, такого выдержанного и чистого, что головной боли от него никогда не бывало. Потом отер губы ладонью. Следовало действовать незамедлительно, чтоб налаженная машина не сорвалась в пропасть, в пустоту и тьму. Он обернулся к монсеньеру Санданато.

— Ладно, — сказал он и сложил пухлые ладони лодочкой перед лицом. — А теперь расскажи мне об этом Бене Дрискиле... и о том, какую роль во всей этой опасной игре сыграла сестра Элизабет. Не женское это дело, Пьетро, влезать в такие истории.

* * *

— Что-то я не понимаю... Его ударил ножом священник, а вы просто стояли и смотрели на это? — В голосе ее звенело возмущение.

Ветер мел по площади сухие листья, шевелил оборками зонтов над столиками летнего кафе, раскачивал ветви пальм. Выхлопные газы повисли над проезжей частью, точно старые рваные кружева. Для осени было тепло, солнце просвечивало сквозь туманную дымку над городом. Посетителей в кафе было много, но здесь, среди деревьев, можно было отдохнуть от шумного города.

Монсеньер Санданато позвонил Элизабет накануне из своего офиса в Ватикане, и она с радостью приняла приглашение на ленч. И вот теперь она сидела, раскрыв рот, совершенно потрясенная всей этой ужасной историей. Санданато казался собранным и спокойным, но его выдавали глаза, красноватые и обведенные кругами, к тому же до ее прихода он успел выпить полбутылки вина. Слова он подбирал осторожно, точно редактировал самого себя. Со священниками так всегда, они не желают выдавать своих чувств в ее присутствии. Что, впрочем, и понятно, ведь она была журналисткой и женщиной — две самые опасные для них вещи в мире.

— Нет, нет, я находился в отдалении. И ничего не замечал, а потом было уже поздно. Только потом я заметил, что на лед кроме нас вышел еще один человек. Катались мы на пруду, что находится за домом и яблоневым садом... Вода только-только замерзла, можно сказать, мы открыли сезон... — Он умолк, потом поковырял вилкой рыбу с травами, сунул в рот кусочек, прожевал. — Когда я подкатил к Бену, он уже исчез... Бен лежал на льду и истекал кровью. Я поднял его, помог добраться до дома. Он потерял очень много крови...

— Но сейчас он в порядке? Вы ведь еще задержались в Принстоне и...

— Да, да, разумеется. Он поправляется, хотя рана была тяжелая. — Он указал вилкой в сторону своей спины и бока. — Ему просто повезло, что не были задеты жизненно важные органы... И его отцу тоже лучше, хотя он стар и на поправку идет, конечно, медленнее...

Элизабет встретилась с ним взглядом. Он смотрел вопросительно, точно хотел найти ответ на какой-то вопрос в ее глазах. Что он хотел? Что оставил недоговоренным? И ей снова вспомнились слова Дрискила о том, что Санданато влюблен в нее.

— Так значит, на него напал священник?

— Я повторяю только то, что сказал Дрискил. Я находился далеко и сам его не разглядел. Он сказал, что это был священник, седоволосый, по описанию похож на того, кого видели во дворце Хемсли. Дрискил утверждает, что это тот же человек. — Он пожал плечами.

Мимо с ревом промчался мотороллер «Веспа». Официанты в белых куртках неспешно и элегантно двигались между столиками, словно парили над ними.

— Значит, сами вы этого священника не видели?

— Как я мог, сестра? Сначала находился просто далеко, а потом, когда подбежал, смотрел только на Дрискила.

Сестра Элизабет вздохнула и отодвинула столовый прибор. Тонкие ломтики телятины на тарелке остались почти не тронутыми. Она отвела взгляд и отпила глоток воды из бокала. Странная у него манера, смотреть собеседнику прямо в глаза, не отпуская ни на миг. И глаза у него страдающие, глаза мученика...

— Нет, все положительно запутывается все больше и больше, — заметила она. — И вообще, чья это была идея, вдруг пойти кататься на коньках? Бен говорил, что просто ненавидит это занятие...

— Сознаюсь, моя была идея. Просто подумал...

— Понимаю, в тот момент это казалось прекрасной идеей. Ну, а если не брать это во внимание, как вам показалась пьеса, миссис Линкольн?

— Простите, что-то я не понимаю, — пробормотал он.

— Ладно, забудьте. То была не слишком удачная шутка. Значит, это вы предложили покататься...

— Да, подумал, что не мешало бы размяться немного. Проветриться. Откуда было знать, что случится такое?

— Меня другое беспокоит, монсеньер. Как мог этот священник узнать, что мистер Дрискил выйдет на лед?

— Ну уж этого он определенно не мог знать, сестра. Нет. Я об этом думал. Должно быть, собирался напасть на Дрискила в доме... А потом вдруг увидел его, понял, что представился шанс, и воспользовался им. Раздобыть коньки не составляло труда, там они свалены у них прямо у задней двери. И совершенно очевидно, что он заранее произвел разведку. Не раз побывал в доме Дрискилов.

Солнце немного сместилось и осветило его макушку. Черные волосы блестели в его лучах.

— Ах, ну да. Когда пробрался в дом и украл портфель Вэл. Так, должно быть, и было. Но, бог ты мой, до чего повезло!

— Кому? — спросил Санданато. — А, понимаю. Да, возможно, подкладка его спасла. Рана была очень опасная. Должен был умереть, но не умер. Возможно, это заставит его передумать.

— Передумать?

— Ну да. Он поймет, что не стоит в одиночку искать убийцу. Ведь это просто безумие.

— Вы так считаете, монсеньер?

— У него никаких шансов. А вот очередной убийца вполне может воспользоваться своим шансом. Возможно, стоит позвонить ему и...

— Я все думаю...

— Лично я призадумался бы, если б кто-то ударил меня ножом в спину.

— Я все думаю, как это подействует на него. Ведь он очень упрямый человек. И решительный. Может, этот случай лишь укрепит его в намерениях?

— О Господи, надеюсь, что нет. Иначе он умрет и никогда не узнает, кто и почему убил его. Никогда не узнает, была ли вообще причина...