Книга Пароль не нужен - Юлиан Семенов

Старик надевает драный картуз на лысую голову, поросшую легким пушком, снова кланяется на все четыре стороны и уходит в толпу.

— С чего ты решил, что Пантелеев буржуй? — спрашивает Постышев Кольку.

— Да какой я буржуй?! — Пантелеев рвет натруженными пальцами бескровные губы. — Вона зубы-то мои где?! Нет их у меня, голод да цинга скрошили!

— Отвечай! — сдерживаясь, просит Постышев.

— А, притворяется он! Ишь комедь тут выкручивает! Небось забыл, как давеча орал: «Пропадите вы, красные, все пропадом!»

— Так ты комод мой грабил! Что годами копил, себе в куске отказывал! Ирод треклятый, нет на тебя погибели!

— Я — революционер! — говорит Колька. — Мне на твои комоды семь раз плевать! Я с амбара, который народу роздал, себе ни крохи не взял, а вона в каких галифе хожу — на просвет и драные!

Постышев курит папироску быстрыми затяжками и смотрит из-под насупленных пшеничных бровей то на Кольку, то на мужиков.

— А ты чего для революции делал в своей презренной жизни?! — продолжает Колька. — Ты только ейными благами пользовался, а ей зад казал!

— Сам ты ей зад казал! А кто партизанам подводы давал без денег?! А кто хлеб для голодающих отгружал без счету?! А кто зятя на войну проводил?! А кто коня отдал в армию к Блюхеру?!

— Про то молчи! Она тебе заместо всего этого землю дала!

Сквозь толпу медленно идет седая простоволосая баба. Она сейчас не видит никого, идет прямо на Кольку. Тот продолжает поначалу хорохориться, но чем ближе подходит простоволосая женщина, с лицом закопченным, темноватым и с белыми остановившимися глазами, тем тише становится Колька, а потом он начинает пятиться от женщины, но она неожиданно для всех делает прыжок, звериный, отчаянный, вцепляется в Колькины уши, рвет их и кричит на одной ноте — исступленно и жутко. Ее с трудом отрывают от Колькиной, враз окровавевшей головы. Женщина бьется в руках госполитохрановцев и кричит:

— Плевать я хотела на вашу землю и на твою революцию! Гад! На кой она мне, если ты Машку мою опоганил?!

— Чего вы требуете для него? — спрашивает побелевший Постышев. — Какого наказания?

Мужики молчат.

На востоке, толчками, поднимается из-за сопок красный диск солнца. Он разрезан синей полосой туч.

— Смерти ему мало! — говорит женщина, ослабевшая от крика. — Мало ему смерти, иуде подлому.

— Дурачье! — кричит Колька. — Вот продадут вас коммунисты белым — тогда заплачете. Я ж добра вам хочу! Я ж полной свободы вам хочу!

— К стенке его! — говорит Суржиков. — К стенке!

Кричит воронье, чиркает черными молниями по красному диску солнца. Небо розовеет исподволь, постепенно — с севера на юг. Тайга смотрится на просвет — как черепаховый, старинной работы, гребень — по вершинам далеких сопок.

И гулко, широко звучит залп.

Эхо грохочет в сопках, балуется, похохатывает и резко смолкает.

К бронепоезду идут бойцы. За ними, растянувшись цепочкой, во главе с Кульковым и Суржиковым, тянутся давешние «повстанцы».

Кульков, обежав по глубокому снегу колонну с бронепоезда, запыхавшись, обращается к Постышеву:

— Павел Петрович, ты позволь нам сразу на передовую, чтоб кровью искупить.

— Не его надо было стрелять, — сквозь зубы цедит Постышев, — а тебя — большевика! Ишь либерал! Ты добренький, а комиссар Постышев пусть стреляет, да? Ты молчи только, ты сейчас молчи, потому что нет тебе оправдания!

Постышев дышит тяжело, глаз почти не видно, нос от холода посинел, плечи у комиссара фронта опущены, а руки засунуты глубоко в карманы легонькой, драной шинельки.

— Грузись в бронепоезд и каждого человека через госполитохрану пропустишь — нет ли тут ниточки от Гиацинтова. А потом в тыл к белым пойдешь, под Владивосток, партизанить, — говорит Постышев.

О военном положении Дальневосточной Республики

(Записка зампомглавкому по Сибири 19 декабря 1921 г.)

1. Переход в наступление Меркуловым начат при несомненном содействии и поддержке японцев, выражающихся в широком снабжении каппелевцев оружием и создании благоприятных условий как в подготовке, так и в самом наступлении.

Такой резкий сдвиг японцев в пользу Меркулова является результатом непримиримости нашей позиции в Дайрене и отказом удовлетворить их требования экономического характера и имеет целью принудить нас к уступкам и оправдать в Вашингтоне пребывание своих войск в Приморье. В случае успеха наступления и расширения территории Меркулова, они хотят получить экономические преимущества, кои требуют в своих 17 пунктах, порывая переговоры с нами. Кроме того, по источникам, не доверять которым нет оснований, Франция пытается создать в Приморье базу для будущего наступления на Советскую Россию, для чего домогается от Японии согласия на образование в Приморье правительства из эмигрировавших крупных русских политических фигур, находящихся в Париже, и переброску этому правительству врангелевцев. До окончательного разрешения этого вопроса с Японией Франция, по-видимому, пока решила поддержать меркуловское правительство, устраивая ему заем в 10 миллионов рублей через Кантонский банк (последнее установлено по перехваченным радиотелеграммам и намекам членов японской делегации в Дайрене). Японцы всеми мерами противятся осуществлению займа, боясь нарушения своего полного влияния в Приморье. Из изложенного видно, что начавшееся наступление производится при молчаливом согласии Японии и консульского корпуса во Владивостоке и широком снабжении оружием со стороны первой и имеет, несомненно, своей целью при наличии успеха и занятия Хабаровска создание черного «буфера».

2. Силы противника по данным Приамво: 3-й корпус генерала Молчанова в составе полков — Ижевского, Воткинского, 4-го Уфимского, все с кавдивизионами, 8-го Камского, Сибирского казачьего, Уральского конного, бригады генерала Осипова, Волжского и бронепоезда «Атаман Семенов», всего — 3186 штыков и 1145 сабель; 2-й корпус генерала Смолина в составе пехотных полков — Омского и Иркутского последний с кавдивизионом, всего 925 штыков и 50 сабель. Всего в двух корпусах штыков — 4111, сабель — 1195. Настроение наступающих белых частей, по заявлению бывшего на фронте Серышева, хорошее.

Состояние наших частей: на фронте 5-й и 6-й полки, фактически батальоны, отряд государственной пограничной охраны, Кербинский отряд, минноподрывной взвод, саперная рота. Всего 1200 штыков. 4-й кавалерийский полк — два эскадрона — 280 сабель, с крайне плохим конским составом. Малый состав частей является результатом последней мобилизации. Артиллерия на фронте — два орудия, остальная в Хабаровске без конского состава, погибшего за последний месяц без фуража. Остальные части тоже малочисленны. Обозы частей за недостатком лошадей почти отсутствуют. Моральное состояние вследствие влития молодого пополнения, почти необученного и необстрелянного, мало удовлетворительно. Полное неумение маневрировать, вести разведку и охранение, боязнь за фланги и неумение их обеспечивать. Безопасность тыла слабо обеспечена и находится под большой угрозой. Возможен сбор и наступление на Благовещенск белобанд из района Айгунь. Настроение казачества уссурийского — благожелательное белым, выражающееся в активной поддержке наступающих, амурского — в меньшей мере в нашу пользу, в большей — в пользу противника, и с приближением его возможно восстание в большой полосе Амура. Состояние Амурской железной дороги критическое: нет дров, угля, освещения и смазочных материалов, и дороге угрожает возможность полной остановки через 3–4 дня. Для заготовки дров выделена небольшая часть. Указать время прибытия подкреплений вследствие вышеизложенного не представляется возможным. Поэтому указываю пункты их нахождения: Особый амурский полк и батарея — семь эшелонов (головной эшелон — 1-й и 2-й батальоны прибыли в Хабаровск, последний — на ст. Уруша, на расстоянии 1200 верст от Хабаровска); Троицко-Савский кавалерийский полк — пять эшелонов (головной — ст. Могоча, что 1550 верст от Хабаровска, последний — грузится на ст. Петровский Завод); бронепоезда — 8-й в движении на ст. Поздеевка, 2-й ст. Зилово. Таким образом, медленность движения подкреплений к Хабаровску, малочисленность частей, обороняющих подступы к нему, внушают большие опасения за сохранение Хабаровска в наших руках.