Книга Соблазнительница - Стефани Лоуренс

Гонория прижалась к нему телом и губами и предоставила ему понимать все так, как он хочет, — ей было все равно, пока эта сила властвует, пока любовь между ними есть.

Суть настоящего, отклик их прошлого и никогда не иссякающее обещание вечного.

Карета Калвертонов подъехала к главным воротам усадьбы, свернула налево на дорогу, которая заканчивалась у Хантингдона. Отсюда их путь лежал к северо-западу, через Трапстон и Корби, по наезженной дороге. Лиддингтон лежал к северу от Корби; Калвертон-Чейз находился на западе от маленького городка.

Амелия ездила по этой дороге много раз, посещая Калвертон-Чейз. Она думала о том, что в некотором смысле охватившие ее ожидания связаны с тем, что всего лишь несколько часов назад это хорошо известное ей место стало ее домом.

Остальная, главная часть этих ожиданий была связана с владельцем Калвертон-Чейза. Люк сидел рядом с ней, и всякий, взглянув на него, решил бы, что он спокоен. Но она-то знала. Она чувствовала его напряжение, тонкую сеть, в которой он пытался удержать какую-то незримую силу.

Она расслышала не все слова Девила. А то, что слышала, не поняла. Этот разговор отвлек Люка, унес его мысли куда-то далеко…

Дернув его за рукав, она спросила:

— Девил что-то заподозрил?

Люк повернулся к ней; лицо его ничего не выражало.

— Заподозрил?

— Что наш брак… что главной причиной его были деньги.

Он несколько секунд смотрел на нее, потом покачал головой:

— Нет. — В карете было полутемно, и она не могла видеть выражение его глаз. — Об этом он и не знает.

— Тогда о чем же он говорил?

Люк заколебался, но все же ответил:

— Обычное бряцание саблями, которое так любо твоим кузенам. Ничего серьезного.

Он замолчал, думая о том, осмелится ли коснуться ее, и тут же ладонью приподнял ее подбородок. И напомнил себе, что теперь она принадлежит ему.

И обнял ее за шею и привлек к себе. И поцеловал.

Ему удалось обуздать себя настолько, что поцелуй получился легким. Он коснулся губами ее лба.

— Ты не устала — не утомилась от улыбок, смеха, не измучилась, изображая из себя счастливую новобрачную? Ты должна была бы устать.

Она смотрела на него улыбаясь. И, не успев подумать, он пробормотал:

— Спасибо.

Улыбка наполнила ее глаза светом простой радости и восторга, в которых ему захотелось утонуть.

— Кажется, все прошло очень хорошо. — Она положила ладонь ему на грудь. — Именно так, как мне хотелось, — без всякой суеты и нарочитости, все было просто.

Ему-то казалось, что ничего простого там не было. Он через силу улыбнулся:

— Я рад, если ты тоже рада. — Он посмотрел на зеленые поля, мимо которых они проезжали. — Нам ехать еще четыре часа. Прибудем на место около семи.

Глаза их встретились, он наклонился и коснулся губами ее век.

— Отдохни. — И прошептал: — Вся прислуга будет ждать нас, когда мы приедем, и обед тоже будет нас ждать.

Он напомнил об этом скорее самому себе, чем ей, но она кивнула и, послушно закрыв глаза, положила голову ему на грудь. Это простое согласие с его словами как-то ублажило его более примитивную часть — ту часть, с ко торой он тем ближе знакомился, чем больше времени прово дил с Амелией.

Он думал о том, что ей следует отдохнуть перед брачной ночью.

Она и правда очень устала, как он и предположил, и сразу погрузилась в сон.

А он смотрел в окно, предавшись тоске, которую сам до конца не мог понять.

Чувствам таким сильным, что они могли властвовать над ним.

Амелию разбудило прикосновение губ Люка. Она открыла глаза и огляделась.

— Мы только что въехали в ворота, — сообщил он.

Это означало, что у нее есть минут десять на то, чтобы привести себя в порядок. Неохотно покинув тепло его объятий, она выпрямилась, потянулась, поправила лиф платья и расправила юбку.

Лиф у нее был аккуратно застегнут; Люк не сделал ни одного вольного движения с тех пор, как они обвенчались.

— Мы почти приехали.

По его голосу никак нельзя было понять, о чем он думает и что чувствует, если он вообще о чем-то думал или что-нибудь чувствовал. Но его предупреждение заставило ее пересесть и выглянуть в окно, чтобы увидеть то, что ей хотелось увидеть.

Ей хотелось насладиться зрелищем своего нового дома, просторного здания из камня, слегка позолоченного закатными лучами, спрятавшегося внизу под косогором. Сначала дом был видим из окна кареты, пока дорога шла по противоположному склону неглубокой долины — специально, чтобы дать гостям возможность оценить спокойную красоту Калвертон-Чейза, прочного, изящного дома, расположенного среди чудесного красивого ландшафта.

Поля вокруг дома были еще зелены, их мерцающий цвет медленно таял в тени, по мере того как солнце садилось и меркнул свет. Дом сверкал в сумерках, как драгоценный камень светится изнутри, обещая тепло страннику и тем более тому, кто возвращается под его сень.

Длинный и большой, в два этажа, с мансардными окнами под крышей; фасад классический, с двумя колоннами, поддерживающими главный портик. Но при этом фасад не прямой, а слегка вогнутый — длинные восточный и западный флигели дугами выдвинуты вперед, к аллее.

Дом простоял не одно столетие; центральная часть строилась и перестраивалась много раз, прежде чем к ней были пристроены эти флигели.

За восточным флигелем простиралась темная зелень деревьев — старое поместье, теперь утопающее в лесу. К западу лежали поля домашней фермы, среди кустарника виднелись крыши конюшен и амбаров. Невидимые сейчас, за домом располагались симметричные лужайки и регулярный парк. Глядя из окна кареты, Амелия думала о них — думала о тех часах, которые провела там в прошлом, но быстро обратилась к будущему — она думала о своих мечтах, воплощенных в доме, находившемся перед ней; вот где она осуществит свои мечты.

Люк тоже смотрел из-за ее плеча, смотрел на дом — свой дом. Приглядевшись, он убедился, что черепица на западном крыле починена, а стена, поврежденная упавшим деревом почти десять лет назад, аккуратно залатана. Это зрелище неожиданно растрогало его; все теперь выглядело так, как было, когда он увидел это впервые, еще когда был жив дед.

Непорядок времен отца был уже отчасти исправлен по его приказу, который он выслал в тот же день, как только узнал о своем богатстве, — в день, последовавший за рассветом, когда он дал согласие жениться на Амелии. Он взял ее в жены и теперь посмотрит, какое будущее они смогут построить.

Вместе. Здесь.

Он перевел взгляд на нее; чувство собственности, охватившее его, сбивало с толку. Когда дорога снова повернула и стала спускаться в долину среди деревьев, Амелия вздохнула, по-прежнему глядя в окно, лицо у нее было взволнованное и нетерпеливое.