Книга Клиент с того света - Дмитрий Дашко

— Что вы предлагаете? Сидеть сложа руки?

— Да, сидеть сложа руки. Грым никуда не денется, а если и сбежит, мы его разыщем. Это я вам обещаю. Дождёмся утра, вызовем полицию, а там разберёмся.

Я видел, что мои аргументы начинают действовать: ярость Джонаса приутихла.

— И ещё, в доме находятся три безоружные женщины. Нужно о них позаботиться, — заметил я.

— Не волнуйтесь, я беру это на себя, — заверил Ораст. — С ними всё будет в порядке.

— Можете рассчитывать на меня, — сказал Джонас. — У меня есть пистолет, я готов держать его в руках хоть до вечера. Если Грым сунется — пущу ему в лоб пулю. Для такого дела не жалко.

— А что делать с телом? — заволновался Лагарди. — Так и оставим до утра?

— Скоро будет светать, подождём пару часиков, потом вызовем полицию, — пояснил я. — Трогать ничего не надо, полицейские не любят, когда картина событий искажается.

— Неуютно как-то под одной крышей с покойницей, да и нехорошо, не по-людски её тут оставлять, — пробормотал Лагарди. — Ещё и тролль дикий бродит поблизости.

— Предлагаю собраться в гостиной и дождаться рассвета, — сказал я. — Там все будут в безопасности. Тролль нас штурмом не возьмёт.

— Согласен, — важно кивнул Ораст. — Мои ребята присмотрят за телом.

— Тогда отправляйтесь за женщинами. Забаррикадируемся и будем ждать утра.

Я вытер выступивший пот со лба и замер, почти сразу почуяв неладное: в носу странно защипало. Ноздри ощутили лёгкий приятный запах, невесомый как облако и назойливый как муха. Я вдохнул поглубже, пытаясь определить, откуда он взялся, и едва не задохнулся в потоке всё усиливавшегося аромата, похожего на эфирное масло, сладкого и терпкого одновременно. Глаза заслезились, заволоклись туманной пеленой. Появилась абсолютно непонятная эйфория, мне всё определённо внушало радость, возникло дикое желание обнять окружающих, сказать им какие-то благодушные слова, запеть… И при этом часть мозга понимала: определенно со мной что-то не так. Стены поплыли в лилово-пурпурном мареве, лица окружающих людей вытянулись, как в комнате кривых зеркал, пол и потолок стремительно менялись местами. Что это — запоздалое похмелье, часть вторая?

Я глуповато хихикнул, ткнул пальцем в сторону мёртвого тела и что-то сказал, даже сам не понял, что именно. Смешным человечкам, обступившим меня полукругом, мои слова не понравились. Они недоумённо переглянулись.

— Гэбрил, с вами всё в порядке? — спросил один из них.

Я даже не мог понять кто, его физиономия расплылась, превратившись в пёстрое облако, но фраза этого типа вызвала у меня настоящий припадок веселья.

— Мне хорошо, очень хорошо, — выкрикнул я, радостно хохоча.

И тут сознание стало гаснуть. Мерцавшие огоньки светильников схлопнулись в одну точку, она начала разрастаться, пронеслась перед глазами огромным объятым пламенем шаром и тут же погасла. Последнее, что я помню — чей-то шёпот, почему-то звучавший в ушах подобно барабанной дроби. Кто-то звал меня по имени, пытаясь вытянуть из глубокого колодца, должно быть уходящего к самому сердцу мира.

— Гэбрил, что с вами?

— Ничего.

Я блаженно захихикал и свалился на пол, ничего уже не чувствуя.

Глава двенадцатая,

в которой Грым спасает мне жизнь.

— Не ожидал увидеть Гэбрила в таком состоянии. Он мёртвый или пьяный в стельку?

Это муха жужжит у меня над ухом или посторонние голоса, норовящие забраться под черепную коробку. И самое главное — что со мной? Философский такой вопрос. Может, бренное тело покоится в земле, а душа пребывает на небесах… Ладно, сейчас разберёмся, сделаю над собой усилие и…

Кто-то похлопал меня по щекам, удары оказались неожиданно болезненными.

— Кто-то напрашивается на неприятности? — недовольно сказал я, открыл глаза и увидел Колмана.

Полицейский смотрел на меня с нескрываемым отвращением.

— Я что, небритый?

— Гораздо хуже.

— Не верю, что в природе существуют вещи хуже небритого Гэбрила. Если вам плохо от созерцания моей рожи, можете отвернуться. Я всё пойму. Поверьте, я знаю, каково это, ибо каждый день вижу себя в зеркале, помогает лучше двух пальцев во рту.

Колман хмыкнул, но отворачиваться не стал. Твои проблемы, парень.

Наступил рассвет, солнечные лучи пробивались сквозь тяжёлые бархатные портьеры, развевавшиеся от дуновения сквозняка. Я понял, что нахожусь в гостиной. Похоже, меня, пока находился в обморочном состоянии, притащили сюда, уложили на мягкий широкий диван, прикрыв пледом. Интересно — несли или волокли за ноги? Судя по болям в затылке, второй вариант кажется наиболее вероятным — обращались со мной не очень деликатно. Впрочем, голова может раскалываться и по другой причине, скажем, по такой банальной, как похмелье, однако это похмелье отличалось от моих обычных. Появилась одна занятная идейка, просто удивительно, как ей удалось выжить в медленно ворочающихся мозгах.

Я сделал попытку привстать на локтях, получилось, мягко говоря, не очень. Любой инвалид, страдающий артритом, дал бы мне сто очков форы.

— От тебя разит вином, как от бочки со спиртом, — принюхавшись, сообщил лейтенант.

— А вы ожидали, что тридцатилетний мужик будет благоухать, как чайная роза? — хмуро спросил я. — Только не думайте, что причина моего обморока — те две бутылки, что мы с Лагарди приговорили вчерашним вечером.

— Три, — не вовремя влез в разговор писатель.

— Три чего? — не понял Колман.

— Бутылки, — пояснил Лагарди.

— Хорошо, три, — сурово косясь на него, признал я. — Пустяк, вино было не крепче лимонада. Можно выпить ведро и остаться свежим как огурчик.

— Тогда что свалило тебя с ног, Гэбрил? Только не говори, что ты теперь падаешь в обморок при виде мёртвого тела, будто дамочка, читающая сентиментальные романы.

— Что вы, Колман, при виде трупа я обычно разношу полицейские участки по кирпичику, — с иронией отозвался я, намекая на недавние безобразия в морге, устроенные Лиринной.

И без того невесёлый Колман разом помрачнел.

— Выискался остряк-самоучка на мою голову. Хочешь, чтобы я забыл о нашем договоре, — сжав зубы, процедил он.

— Не хотел бередить ваши душевные раны, лейтенант. Что было, то осталось в прошлом, не будем к нему возвращаться. Мы можем поговорить наедине?

Колман выжидательно посмотрел на Лагарди, тот понял намёк и поспешно ретировался, показав на выходе знак — крепись, Гэбрил. Убедившись, что в комнате больше никого нет, полицейский сделал приглашающий жест рукой:

— Ну вываливай, Гэбрил, пока я настроен тебя слушать.

— Можете верить или не верить, но я был под кайфом и отключился.