Книга Прошедшее повелительное - Дейв Дункан

– Чтобы заработать себе на хлеб, – буркнул в ответ Т’лин, – мне нужны тишина и покой. И потом, я не сомневался, что этот отпрыск свернет себе шею, а уж Звездный Луч как-нибудь сам найдет дорогу домой.

Ухмылка Гима сделалась еще шире.

– А почему ты сам не отправился на нем? – удивилась Элиэль.

В зеленых глазах Т’лина отразился неподдельный ужас.

– О Бриллиант из Бриллиантов на сцене! Уж слишком тяжел я для таких эскапад. И потом кто, как не святой Тион, выбрал для этих штук жокея в легком весе. Если честно, – признался он со скорбной миной, – а ты ведь знаешь, я никогда не вру, – я не ожидал, что все предприятие увенчается успехом. Я был уверен, что это чистое самоубийство.

Гим довольно хихикнул.

– А если бы храмовая стража схватила его, что тогда?

Т’лин самодовольно огладил бороду.

– Мне пришлось бы объявить его вором – как иначе я получил бы обратно своего дракона?

У Гима отвисла челюсть.

– Но ты ведь так не думал? – хмуро улыбнулся его отец. – Тебя бы повесили, только и всего!

– Как бы то ни было, что вышло – то вышло, – недовольно пробурчал Т’лин и устремил взгляд своих зеленых глаз на Элиэль. – Я пришел сюда, чтоб торговать драконами, а вместо этого завоевал ненависть всего местного духовенства! Мне придется сматывать удочки, и неизвестно еще, смогу ли я когда-нибудь сюда вернуться. – Он крепко стиснул своими лапищами подлокотники кресла. – Жрецы и стража, должно быть, уже рыщут по улицам. Ладно, Скульптор, она твоя. Я свое дело сделал, мне пора!

Какое-то мгновение Элиэль потешила себя надеждой навечно остаться в этой уютной кухоньке. Ну их, эти драмы и странствия… Вот бы стать членом этой доброй семьи… От этой мысли у нее на душе потеплело, но – увы! – Она прекрасно знала, что этому не бывать.

– Не торопись! – сказал Кольвин, тоже глядя на нее. – Нам надо еще узнать, почему все так? Зачем Эльтиане так нужна была эта девочка? Почему Кирб’л хотел освободить ее? И что, ради всего святого, делать с ней теперь, когда она здесь? Объясни-ка, Певица!

– Я свое дело сделал, – повторил Т’лин, но даже не пошевелился чтобы встать.

Четыре пары глаз в упор смотрели на Элиэль. Вернее, пять, считая дракона. Правда, тот испытывал некоторые трудности, поскольку стекло запотело от его дыхания. Две пары голубых глаз, две пары зеленых, одна – черных…

Элиэль подавила зевок. Она решила, что историю надо изложить с подобающим достоинством. Жаль, нет здесь Пиола Поэта, он бы облек ее в стихи. А так придется обойтись прозой. Она отбросила одеяла и уселась, выпрямив спину, как Мать на Троне Радуги в «Суде Афароса».

– С тобой все в порядке, милочка? – с беспокойством спросила Эмбилина.

– Все в порядке, благодарю вас. Слышал ли кто-нибудь из вас, смерт… знает ли кто-нибудь из вас, что такое «Филобийский Завет»?

Т’лин с Кельвином хором сказали «да», а Гим отрицательно мотнул головой.

– Это такая книга пророчеств, – объяснил его отец. – Лет восемьдесят назад одна жрица в Суссе, обезумев, начала выкрикивать пророчества. Их записали. Ее родственники издали эти записи в память о ней. А что?

Т’лин издал свое драконье фырканье. Элиэль понимала, что ей никогда не догадаться, о чем он думает на самом деле. И все же он явно удивился упоминанию «Завета». Еще он казался недовольным и встревоженным.

– Обычно пророчества настолько расплывчаты, что их можно отнести к чему угодно, – буркнул он. – Но вот многое из того, что наговорили в Филоби, подтвердилось – так я, во всяком случае, слышал. В самом деле, при чем они-то здесь?

– Ну… в общем, там предсказано, – загадочно объявила Элиэль, – что, доведись мне попасть на нынешние Празднества Тиона в Суссе, это изменит мир.

Последовало недоуменное молчание. В плите потрескивал огонь. В окне светились зеленые глаза Звездного Луча.

– Она что, часто так? – поинтересовался Гим.

– Нет, – задумчиво ответил Т’лин. – Она кривляется, есть немного, но не сочиняет. Валяй дальше, о ипостась Детины.

– Оракул объявил, что я – дочь Кен’та.

– Угу! – Рыжая борода Т’лина неприязненно дернулась.

– Это не моя вина! – обиделась Элиэль.

– Нет, не твоя. И не твоей матери. Ты можешь подтвердить это, Кольвин Скульптор?

– Мне говорили, что оракул упоминал об этом. Владычица всегда злится, когда ее Муж путается со смертными.

– Бедняжка! – воскликнула Эмбилина, взяв Элиэль за руку. – Это ничего не значит, милая.

Элиэль снова постаралась походить на Амбрию в «Суде Афароса».

– Очень даже может значить. И Владычица, и Муж решили, что нельзя допустить, чтобы я исполнила пророчество.

– Ну, Эльтиана-то ясно, – сказал Т’лин. – Но откуда ты знаешь про Карзона?

Элиэль набрала в легкие побольше воздуха.

– Мне сказал об этом Жнец.

Гим хихикнул и покосился на отца… на торговца драконами… на мать. Глаза его расширились.

– Продолжай, – буркнул Т’лин, буравя ее ледяным взглядом.

Элиэль изложила все как было, опустив только имя Дольма. Она описала его как «одного знакомого».

Представление вышло на славу. Когда она закончила рассказ, Эмбилина чуть не плакала, глаза Гима сделались почти такими же большими, как у Звездного Луча, а двое мужчин мрачно смотрели друг на друга. Драконоторговец жевал рыжий ус. Скульптор хрустел суставами пальцев.

– Клянусь четырьмя лунами! – взрычал наконец Т’лин. – Воистину твой бог – Шутник.

– Верно, – кивнул Кольвин, – но он и мой бог. Мне кажется, наш долг – доставить ее на Празднества.

– Вот и мне так кажется.

– Я не уверена, что хочу… – запротестовала Элиэль.

– У тебя нет выбора, девочка!

– Вот именно, нет, – кивнул Драконоторговец.

– Это возможно?

Т’лин не ответил. Вцепившись рукой в бороду, он мрачно уставился на плиту.

– Похоже, мы вляпались в серьезную распрю между нашими богами! Я ведь не говорил вам еще про мою первую гостью – скрюченную старую каргу, таскающуюся с обнаженным мечом.

Остальные молча ждали. Эмбилина шевелила губами в беззвучной мольбе.

– Синяя монахиня, конечно, – продолжал Т’лин. – Из тех безумных фанатиков, что не дают спать честному труженику. Дело было на рассвете, к тому же я мучился похмельем. Я выслушал ее со всеми возможными терпением и вежливостью, за что душе моей наверняка уготовано теплое местечко на небесах. Потом выгнал ее! – Он стиснул поросший рыжей шерстью кулак. – Я-то думал, это просто старческий маразм. Эх, знать бы тогда…