Книга Песня русалки - Милослава Финдра

стыдно за свою подозрительность.

Насытившись, я обгладывала последнюю ножку неторопливо и уже больше пила, чем ела. Усталость навалилась резко. Я добралась сюда совсем без сил, но страх помогал держаться и дальше. А сейчас, разомлев от сытости и тепла, я почувствовала, что глаза начинают слипаться. Пытаясь отогнать сонливость, потерла их и часто заморгала, но каждое движение ресниц давалось все тяжелее и тяжелее.

Опершись локтями на стол, я обеими руками закрыла рот, широко зевая. Подбородок уютно уткнулся в прижатые друг к другу ладони. И я замерла, уже не находя сил поднять отяжелевшую голову. Перед тем как провалиться в сон, успела услышать, как скрипнули по полу ножки стула напротив. А потом темнота за закрытыми веками увлекла меня за собой.

Когда я вынырнула из сна, то не сразу поняла, где нахожусь. Сознание будто затянуло туманной дымкой, и я просто лежала на кровати, пытаясь прийти в себя. Мягкая подушка под головой, упругий матрас и большое теплое одеяло в шелковом пододеяльнике напоминали об обстановке в поместье бургграфа. И на какую-то долю мгновения мне показалось, что побег и встреча с Флинн – всего лишь части странного сновидения.

Я присела на кровати и прижала одеяло к груди, оглядываясь по сторонам. Глаза постепенно привыкали к ночному полумраку, и темные силуэты мебели становились более четкими. Так же неспешно возвращались воспоминания о недавних событиях, а вместе с ними – и ясность мыслей.

Нет, это не могло быть сном. Я прекрасно все помнила. Отчаяние от того, как долго мне не удавалось набросить веревку на изгородь. Страшный вой незнакомого зверя в лесу. Полупустой городишко и всадник, издали похожий на Анкера. Тусклый свет злачной забегаловки, в которой оказалась. Светловолосая грубоватая Флинн. Наша беседа, ужин и то, как я уснула за столом.

Где же я теперь? Как здесь оказалась? И куда делась моя новая знакомая?

В поисках ответов я попыталась встать с кровати, и меня тут же качнуло. Голова закружилась, пришлось опереться о резной столбик кровати, чтобы не упасть. Несмотря на легкую тошноту и слабость, я упрямо сделала несколько нетвердых шагов в сторону окна. Убывающая луна освещала хорошо знакомый мне парк с извилистыми дорожками и высокими живыми изгородями. Я прислонилась к стеклу так близко, что оно запотело от моего дыхания. Не в силах поверить своим глазам, я даже потрясла головой, но картина не изменилась. Внизу, в мягком лунном свете расстилался тот самый парк, который я изучила как свои пять пальцев перед побегом из поместья бургграфа.

Глаза начало жечь. Как бы я ни старалась, сколько бы препятствий ни преодолела, а страхов ни перетерпела – все оказалось бессмысленно. А я слаба настолько, что даже не знаю, хватит ли мне сил добраться обратно до кровати. Я села у окна, чувствуя себя самой глупой, наивной и несчастной русалкой на всем свете. По щекам текли слезы, но я даже не пыталась вытереть их, просто продолжала смотреть в окно и часто моргать.

И когда за спиной раздался скрип открывающейся двери и тяжелые мужские шаги, не стала оборачиваться. Только сморгнула слезы, узнавая высокий пронзительный голос:

– Проснулась, значит.

Я не стала отвечать.

– А ты сегодня неразговорчива, дорогая, – в голосе бургграфа звучали издевательские нотки.

Я все так же молчала, и он продолжил после небольшой паузы:

– Впрочем, и я больше не готов потакать твоим капризам. Игры кончились. Либо ты ведешь себя смирно и поешь свои песенки, когда попросят, либо отправляешься на морское дно…

Удивление заставило меня обернуться, чтобы увидеть блеснувшую на лице бургграфа усмешку, когда он закончил фразу:

– …кормом для рыб.

Лунного света из окна было достаточно, чтобы увидеть, как лицо бургграфа исказила ярость. Я должна была испугаться, но внутри меня не было ни страха, ни боли. Будто все чувства я уже потратила за эти дни, и в груди остались только равнодушие и горечь. Поэтому я только молча кивнула, подтверждая, что поняла его слова. И ни словом, ни жестом не выказала сопротивления, когда он велел мне следовать за ним.

Меня шатало, пока я брела по коридору, но бургграф ни разу не оглянулся, пока мы не вошли в уже знакомую комнату. Только тогда он мазнул по мне злым взглядом и велел:

– Пой.

Я схватилась за спинку кресла, чтобы не упасть, и завела уже ненавистный мне мотив. Бургграф снова отвернулся от меня и начал раздеваться. На секунду что-то всколыхнулось в пустоте, поселившейся внутри меня, и я подумала, что, если он сейчас кинется на меня, я все же предпочту вернуться в море, даже если для этого придется умереть. Но бургграф сбросил одежду и ушел в глубину спальни. Я не стала ни вслушиваться, ни вглядываться, что там происходит. Довела мелодию до конца и, все так же пошатываясь, побрела обратно. Мне не было никакого дела, хватило ли моего пения бургграфу или нет.

Проделав обратный путь до комнаты, я упала в кровать, натянула до подбородка одеяло и молча уставилась в потолок, не в силах ни разрыдаться, ни уснуть.

Глава 18

Долгожданная встреча

– А места получше вы выбрать не могли? – спросил Анкер, оглядывая комнату.

Его не смущала скудность обстановки, речь шла о самой забегаловке, в которой остановилась боевая тройка. Настолько злачное место еще нужно было подыскать. Даже удивительно, как вообще оно появилось в небольшом городке неподалеку от бургграфского имения.

– Да не из чего было особенно выбирать. Зато здесь никто не задает лишних вопросов, – пробасил невысокий кряжестый топтун.

– Торк, ну ты ладно! А Кен и Гольт должны были сообразить, что в таких заведениях ничего не спрашивают, но все подмечают, – продолжил Анкер.

Высокий худой мужчина ответил быстрее топтуна.

– Мессир Райнс, простите, но лучшего места в округе мы не нашли. Во время ритуала поиска мне нужно было погрузиться в магический сон, а парням следовало уйти на разведку к поместью. Поэтому пришлось искать относительно безопасное место. Здесь есть еще одна таверна, но в ней не сдают комнат. А напроситься на постой к кому-то из горожан было не менее рискованно.

– Дело уже сделано, Гольт, я все понимаю, но в следующий раз подумайте дважды, не лучше ли отправить на разведку одного Кена, чем рисковать всей операцией.

Бегун, услышав свое имя, встрепенулся и не сдержался:

– Я готов был пойти один. Предлагал устроить стоянку где-нибудь в лесу.

Взгляд Анкера похолодел, но голос звучал все так же