Книга Жажда жизни. Повесть о Винсенте Ван Гоге - Ирвинг Стоун

это были ничтожные деньги!

— Разумеется, не дорого. Если рисунки будут удачные, я попрошу тебя нарисовать еще двенадцать видов Амстердама. И тогда уже назначу цену сам, чтобы ты получил немного больше.

— Дядя Кор, это мой первый заказ! Я не могу и сказать, как я счастлив!

— Мы все хотим помочь тебе, Винсент. Только доведи свои работы до нужного уровня, и мы станем покупать у тебя все, что ты нарисуешь. — Он взял шляпу и перчатки. — Будешь писать Тео, передай ему привет от меня.

Опьяненный успехом, Винсент схватил свою новую акварель и побежал на улицу Эйлебоомен. Дверь открыла Йет. Вид у нее был расстроенный.

— На твоем месте я не стала бы заходить в мастерскую, Винсент. Антон не в себе.

— Что случилось? Он болен?

Йет вздохнула.

— Мечется, как всегда.

— Ну, тогда ему, конечно, не до меня.

— Лучше обожди до другого раза, Винсент. Я скажу ему, что ты приходил. Когда он будет спокойнее, он сам к тебе зайдет.

— Ты не забудешь сказать ему обо мне?

— Не забуду.

Винсент ждал не одну неделю, но Мауве все не было. Вместо него дважды приходил Терстех. Каждый раз он повторял одно и то же:

— Да, да, ты, пожалуй, шагнул немного вперед. Но это еще не то, что нужно. Я еще не могу продавать твои вещи на Плаатсе. Боюсь, что ты работаешь недостаточно усердно или слишком торопливо, Винсент.

— Дорогой минхер Терстех, я встаю в пять утра и работаю до одиннадцати или двенадцати ночи. Я отрываюсь от работы лишь для того, чтобы немного перекусить.

Терстех недоумевающе покачал головой. Он снова всмотрелся в акварель.

— Не понимаю, не понимаю. Твои работы отдают тою же грубостью и резкостью, которая была у тебя, когда ты впервые появился на Плаатсе. Тебе уже давно бы пора это преодолеть. Если у человека есть способности, при упорной работе этого вполне можно добиться.

— При упорной работе! — повторил Винсент.

— Видит бог, я рад бы купить твои этюды, Винсент! Я хочу, чтобы ты зарабатывал себе на жизнь. Это несправедливо, что Тео приходится тебя кормить… Но я не могу, не могу покупать твои вещи, пока они плохи! Ведь тебе не нужна милостыня.

— Нет, не нужна.

— Ты должен спешить, это главное. Должен начать продавать свои вещи и зарабатывать себе на жизнь.

Когда Терстех повторил эти слова в четвертый раз, Винсент подумал, что он просто издевается над ним. «Ты должен зарабатывать себе на жизнь… но я не могу у тебя купить ничего, ровным счетом ничего!» Как же, черт возьми, он может заработать себе на жизнь, если у него ничего не покупают?

Однажды Винсент встретил на улице Мауве. Художник шел быстрым шагом, шел, сам не зная куда, опустив голову и выставив вперед правое плечо. Винсента он словно не узнал.

— Давно не видел вас, кузен Мауве.

— Я был занят. — Тон у Мауве был холодный, равнодушный.

— Да, я знаю, у вас новая картина. Как она продвигается?

— Ах… — Он сделал неопределенное движение рукой.

— Можно мне как-нибудь зайти к вам в мастерскую? Боюсь, что я со своими акварелями так и застрял на одном месте.

— Не сейчас. Говорю тебе, я занят. Я не могу тратить время попусту.

— Тогда не заглянете ли вы ко мне, когда выйдете прогуляться? Несколько ваших слов направили бы меня на верную дорогу.

— Возможно, как знать. Только я сейчас занят. Мне надо идти.

Он зашагал дальше, устремляясь вперед всем телом. Винсент в недоумении глядел ему вслед.

Что же такое случилось? Неужели он чем-нибудь оскорбил Мауве? Оттолкнул его?

Винсент был очень удивлен, когда через несколько дней к нему в мастерскую наведался Вейсенбрух. Ведь этот человек снисходил до разговора с молодыми или даже с признанными художниками лишь затем, чтобы разругать их на все корки.

— Вот это да! — с порога закричал Вейсенбрух, оглядывая комнату. — Дворец, настоящий дворец! Скоро вы будете здесь писать портреты короля и королевы.

— Если вам здесь не нравится, можете убираться, — огрызнулся Винсент.

— Почему вы не плюнете на живопись, Ван Гог? Ведь это собачья жизнь.

— Вы же вот процветаете.

— Да, но я добился успеха. А вы никогда не добьетесь.

— Возможно. Но я буду писать куда лучше вас.

Вейсенбрух расхохотался.

— Нет, это вам не удастся! Но, наверное, вы будете писать лучше всех в Гааге, за исключением меня. Если только в вашей живописи отразится ваш характер.

— А вы считаете, что тут нет характера? — спросил Винсент, доставая свою папку. — Присядьте, посмотрите.

— Я не могу смотреть рисунки сидя.

Акварели Вейсенбрух отодвинул в сторону, едва взглянув на них.

— Это не в вашей манере; акварель — слишком пресная, вялая техника, чтобы выразить то, что вы хотите.

Он заинтересовался карандашными рисунками, изображавшими боринажцев, брабантцев, стариков и старух, которых Винсент часто рисовал в Гааге. Рассматривая лист за листом, он только посмеивался, Винсент ждал, что сейчас на него обрушится град издевательств.

— Рисуете вы просто великолепно, — сказал Вейсенбрух, и глаза у него заблестели. — Пожалуй, по этим эскизам я и сам не прочь бы поработать.

У Винсента будто подломились колени, так неожиданны были слова Вейсенбруха. Он упал на стул как подкошенный.

— Вас, кажется, называют Карающим Мечом?

— Так оно и есть. Если бы я увидел, что ваши рисунки плохи, я бы сказал это прямо.

— А Терстех разбранил меня за них. Говорит, что они чересчур грубы и резки.

— Глупости! В этом-то их сила.

— Я хотел рисовать пером, но Терстех говорит, что мне надо целиком перейти на акварели.

— И тогда он будет продавать эти акварели, да? Нет, мой друг, если вы видите натуру как рисунок пером, то и передавайте ее рисунком. И, главное, никого не слушайте, даже меня. Идите своим путем.

— Пожалуй, так и придется.

— Когда Мауве сказал, что вы художник божьей милостью, Терстех не согласился с ним, и Мауве стал вас защищать. Это было при мне. Если это повторится, то теперь, когда я видел ваши работы, я тоже буду стоять за вас.

— Мауве сказал, что я художник божьей милостью?

— Не вбивайте себе это в голову. Благодарите бога, если хотя бы умрете художником.

— Тогда почему же он так холоден ко мне?

— Он ко всем холоден, Винсент, когда заканчивает картину. Не обращайте на это внимания. Вот он покончит со своим схевенингенским полотном, и все образуется само собой. А пока можете заходить ко мне, если вам понадобится помощь.

— Разрешите задать вам один вопрос, Вейсенбрух?

— Пожалуйста.

— Это Мауве прислал вас сюда?

— Да, Мауве.

— А зачем?

— Ему хочется