Книга Ревизор: возвращение в СССР 22 - Серж Винтеркей

мои догадки… Это тот самый завод. Через четверть века страшный пожар, уничтоживший готовой продукции на миллиарды рублей, разорит это ныне процветающее предприятие.

Главный инженер охотно делился достижениями завода. Показал мне заводской вычислительный центр. Похвастался новым корпусом.

— Пятый год, как запустили производство грузовых шин, — рассказывал Константин Евгеньевич. — Но на полную мощность ещё не вышли.

— Ну что, получается, что серьёзные средства сюда вливаются, — заметил я.

— Не жалуемся, — хитро улыбнулся он.

— А проблемы есть какие-то? — поинтересовался я, пытаясь заняться своими прямыми обязанностями.

— Какие проблемы? — не понял меня Макамов.

— Может, вам помощь в чём-то нужна от товарища Захарова? — намекнул я.

— Ну, пойдёмте ко мне в кабинет, — предложил главный инженер.

Мы прошли через огромное длинное здание, впору ролики сотрудникам раздавать, как в Ашанах. Поднялись к нему в кабинет.

— А Макар Иванович где? — вопросительно взглянул на меня Макамов.

— Теперь я за него. Ганин на повышение пошёл.

— А, понял. Так что вы хотели узнать?

— Всё. Производственные показатели завода, процент рентабельности, объёмы выпуска продукции. И объёмы чистой прибыли, — хитро посмотрел я на него, чтобы он быстро понял, о какой прибыли идёт речь.

— Так откуда ей взяться-то, чистой прибыли? — с досадой спросил главный инженер. — На полную мощность ещё не вышли, а план на пятилетку уже с учётом новых мощностей дали.

— Угу. А кто-нибудь об этом руководству докладывал?

— А то Алентьев не знает!

— А я сейчас не про Алентьева, — серьёзно взглянул я на Макамова. — Он должен был шум поднять на стадии формирования плана. А сейчас он уже ничего не сделает… Получается тогда, что? Мне от вас нужны ваши реальные возможности по годам этой пятилетки и планы по годам. Будем сравнивать.

— Зачем?

— План должен быть чуть-чуть меньше возможностей. Вам такое финансирование шикарное пробили. За красивые глаза, что ли? Чтобы вы просто государственный план выполняли? Нет, от вас повышенной отдачи ждут, а её нет… Будем разбираться, почему. Итак, первую проблему нащупали: завышенный план. Какие ещё есть проблемы? Товар ходовой?

— Конечно, — хмыкнул Макамов, — у нас в стране любой товар ходовой.

— Тогда в чём проблемы? Только в плане?

— У нас большой объём продукции составляют грузовые шины…

— Что вы хотите сказать?

— Частнику они не нужны. Ему на легковушку покрышки надо. А как втиснуть дополнительный выпуск туда, где и без того полная загрузка?

— Детский сад какой-то, Константин Евгеньевич, вы меня извините. Это мы опять упираемся в план. Вот и весь вопрос. Короче, давайте, план только по легковым покрышкам, раз грузовые нас не интересуют, и давайте свои возможности. Будем думать… А что насчёт зимней резины?

— А что насчёт зимней резины? — удивлённо посмотрел на меня главный инженер.

— Её изобрели ещё в прошлом десятилетии, я в журнале читал.

— Я тоже читал. И что?

— Не «и что»? А «и где»? Где зимние покрышки?

— Нигде, — с иронией посмотрел он на меня. — Это же не так просто! Это должно министерство решать, кто будет внедрять новую разработку…

— И какое министерство?

— Вы серьёзно? — удивлённо уставился он на меня.

— А что нам мешает?

— Ничего…

— Ну так в чем тогда дело? Это же не ракетную программу с нуля делать. Сделано уже, осталось только внедрить. Подготовьте мне информацию по этой разработке, чтобы мне самому не искать, не рыться. И начнём проталкивать этот вопрос. Тем более, когда все получится, вам еще могут и орден за это дело дать. Договорились? — он кивнул. — Когда мне к вам приехать следующий раз? За статьёй про зимние шины и цифрами по плану.

— Статью я вам могу прямо сейчас дать, — засуетился Макамов у своего рабочего стола и вскоре нашёл мне статью об изобретении Научно-исследовательского института шинной промышленности.

— Да, да, точно, эту статью я и видел, — пролистал я журнал, — заберу?

— Конечно. По мощностям выкладки я подготовлю до конца недели, а новые цифры плана вам, лучше, с директором обсудить, — проговорил он.

— Ну с директором, так с директором, — улыбнулся я.

Ну, не хочет человек лишнюю информацию знать, кто его за это осудит? В принципе, правильная позиция.

* * *

Москва. Старая площадь. Комиссия по вопросам приема, выхода и лишения гражданства СССР ПВС.

Жалкий придурок! — раздражённо подумал Самедов, получив от Добрынина от ворот поворот. — Глаза уже тусклые, думает лишь, как до пенсии досидеть с жопой в тепле, и чтоб не дуло. Можно подумать, он сам бы этим занимался! А мне что теперь делать? Как предприятия искать? Да пошёл он! — решил Самедов и отправился с тем же предложением в приёмную Председателя ПВС. А что ему терять?

— Алексей Алексеевич, молодёжь у нас с активной жизненной позицией, я этих ребят ещё по МГУ знаю, идейные комсомольцы, — заливался соловьём Самедов перед помощником руководителя аппарата приёмной ПВС, серьёзным седым мужчиной лет сорока. — Как считаете, кто может помочь решить вопрос об организации у нас «Комсомольского прожектора»? А то ребята предложили, а я и не знаю, что им ответить.

— Надо подумать, — ответил ему Рубцов. — Инициатива у молодёжи есть, надо найти ей достойное применение. А то, следующий раз, они разочаруются и не станут ничего предлагать. Правильно?

— Совершенно верно. — одобрительно закивал Самедов. — Пока они хотят пользу Родине приносить, надо им дать такую возможность.

— Хорошо, когда у молодёжи такие неравнодушные наставники, как вы. Зайдите завтра, где-то после обеда, — протянул ему руку Рубцов, — думаю, что-то к этому времени уже узнаю.

— Спасибо вам огромное, — искренне поблагодарил его Самедов, — и от наших комсомольцев, и от меня лично.

* * *

После Шинного завода решил заехать к Ираклию. Бедолага устал лежать, гипс с него ещё не сняли. На тумбочке стояла домашняя еда в кастрюльках. Много кастрюлек.

Вручил ему пять новых книг из своего шкафа с книжным дефицитом. Эх, так забегался, что сразу и не сообразил, что можно скрасить парню пребывание в больнице. Все дела, дела, вот сразу и не всегда все соображаешь…

Ираклий принял новые книги с восторгом, но едва отложил их в сторону, как улыбка перешла в вымученную гримасу.