Книга Книга вторая. Шлепок гнева - Харитон Байконурович Мамбурин

и желчью из каждой поры…

— Фу!

Оставался еще один момент. Встреча с «подарочком». Одна пуля — и Конрад Арвистер превратится в лежащее бревно. Бери куда хочешь, делай что хочешь. Проблему мог бы частично решить бронежилет, но его у меня не было… зато был Шегги!

— Нет, — тут же отмел идею Валера, — Это только твой путь, вампир. На тебя я еще могу поставить метку, а вот все остальные, фонящие теперь этим знанием, из дома выйти не должны. Я не единственный ангел в городе.

— Но ведь она вот бегала! — обвинительно ткнул я пальцем в вновь начавшую всхлипывать Шпильку.

— Ей очень везло, — самым серьезным тоном отреагировал бармен.

Мы как-то сразу ему поверили.

Из дома я выскочил пулей, в мятом и несвежем костюме, зато с обрезом и «грунтом», дохлебывая на ходу последнюю бутылку крови из холодильника. В таком виде, едва успев оттереть губы, и постучался в дверь соседа.

— Почтенный Конрад? — удивился наряженный в подранный и обугленный фартук Йаг Таг Каббази, открывая дверь, — Вы по поводу рёва Шеггарта? Не нужно было, вечером бы в таверне рассказали, подумаешь…

— Нет, уважаемый сосед, — кисло выдохнул я, — Мне нужна… помощь. Серьезная помощь.

— Вам? Помощь? — окаменел коренастый жабочеловек мордой, складывая мускулистые руки на груди.

— Да, Йаг Таг Каббази, мне нужна именно та помощь, о которой вы подумали, — вздохнул я, стукая себя обрезом по колену, — Я говорил с Валерой и Шегги, всё знаю. Нужна. И я готов за неё уплатить.

Когда рожа саппоро начала медленно, но неотвратимо расплываться в широченной и очень противной улыбке, я лишь горестно вздохнул, понимая, что только что своими руками устроил себе в будущем очень большие трудности.

Но, при этом, это будущее теперь могло и случиться.

У Меча Карающего-и-Спасающего два лезвия. Одно из них только что ввинтилось в мой многострадальный зад.

До щелчка.

Глава 17

Мастер Руки Вечности

Алиса меня как-то спросила — как Омниполис вообще существует? Пусть разумные, но далеко не мирные расы, которые сильно друг от друга отличаются. Врожденное насилие у орков, прожорливость троллей, снобизм эльфов, маленькость и недалекость гоблинов, про гномов и рэтчедов можно вообще промолчать — они совсем не образцы смирения и толерантности. Такие разные, такие агрессивные, но живем. Как?

Подумав, я спросил её — представляет ли госпожа Тарасова себе Срединные миры? Выяснилось, что нет, но это далеко не беда, потому как я неплохо так шарю в том, как устроен Нижний мир и могу провести аналогию с нашим общим домом.

Так вот безволшебный мир чистых человеков — это глубокая зона комфорта, в которой нужно быть мирным, толерантным и не нарушающим законы, чтобы всем этим пользоваться. Вы сажаете преступников в тюрьму на сроки, за которые их к чертовой бабушке все забывают. Человек выходит постаревший, без связей, утративший шансы на карьеру, семью и прочие плюшки? Да. Это страшно.

Мы же живем по тому же принципу, объяснял я ей, за одним только исключением — всегда есть рыба покрупнее, особенно здесь, в Омниполисе. Даже если ты нарушил закон так, что никто не увидел, то можно напороться на полуангела, что увидит твои грехи. Тебя может вынюхать Блюститель или опознать какое-нибудь иное существо, которое уже живет полтысячелетия и банально обладает таким жизненным опытом, что кажется, что читает мысли. Существам такого уровня развития нет нужды терпеть рядом тех, кто волнует общество и вредит ему. Наш социум — это вечно вылизывающийся кот, когтями держащийся за зону комфорта. Почему? Потому что за ней — Срединные миры.

Место куда менее терпимое к личной и общественной слабости. Зона магов, волшебников и прочих диктаторов с тиранами. Зона, где живут драконы, а такие как Шегги с молодости до старости пристегнуты к механизмам подъёма замковых ворот.

Прибегая в Омниполисе к силовому решению вопроса — ты подчас ставишь на кон не только свою жизнь, но и свою душу. Если у тебя нет повода и права.

У меня этого было ну просто завались. А еще у меня теперь был Йаг Таг Каббази.

— Неужели вот так просто Алчущий Равновесия может взять, кого захочет, а затем устроить резню? — расслабленно спросил вышагивающий рядом со мной саппоро, но я на легкомыслие тона не повелся.

— Не каждый, — натянул я шляпу от солнца посерьезнее, — Только такие как мы, бессмертные, и только после сотни лет стажа.

— Почему?

— Потому что над всеми нами есть Король, — решил я развеять сомнения спутника, — И клятвы, как данные ему, так и данные им. Кроме того, есть еще один момент — смертным просто нечем нас купить.

— Смертным и нечем? — жаб пёр вперед как трактор, не обращая внимания на взгляды любопытствующих, — Истинно?

— Относительно истинно. Нам проще взять самим, чем нарушить волю Короля.

— Я услышал тебя, Алчущий. Истинно действующая система, очень похожая на ту, что есть на моей родине. Скажи, если не секрет, а не носишь ли ты на себе наказания от вашего Короля?

— Хм? Нет, не ношу. Ничего подобного.

— А от чего тогда на тебе надеты столь ужасные вещи?

— №%:':!!

Да что не так с этими городом и временем⁈ Это классный фиолетовый костюм!

В этот момент наш путь кончился и начались тролли в брюках, белых рубашках и подтяжках, две штуки. Оба охранника подсказанного мне Шпилькой заведения двинулись вперед, не сводя взгляд с моего маленького и совершенно неподозрительного обреза, который я достал из-под плаща. Я шел вперед, дружески улыбаясь, правда, под личиной, да нёс обрез обоими стволами вниз. А зачем мне его поднимать? У меня есть Каббази.

Жабочеловек, одетый в потрепанные джинсы и такую же затрапезную рубашку, пропускать мимо себя охрану не пожелал, а вместо этого положил им свои мощные лапищи на животы, чтобы затем легонько двинуть ладонями. Оба охранника, выпучив глаза, сменили вектор и характер движения, полетев обратно, в вверенную их защите собственность. Та, получив удар жопами двух летящих здоровяков, каждого весом под две сотни кило, устояла, будучи, всё-таки, двухэтажным крепким зданием, но стекла вылетели все. Шуму тоже раздалось многовато. Троллям, судя по всему, сломало всё от колен до грудной клетки.

Ничего, оклемаются.

— Ничего себе сила! — вежливо подивился я, не один десяток раз ломаный этими самыми крепкими лапищами, но