Книга Крик болотной птицы - Александр Александрович Тамоников

бы давно вернулись.

— И как же будет развиваться этот ваш цугцванг? — спросил полковник.

— Думаю, очень скоро эти люди превратятся в обыкновенную разбойничью шайку, — сказал Стариков. — И будут грабить и местных жителей, и партизан, и немецкие базы. Ну а что? Выживать-то как-то им надо! Да и оружие у них имеется.

После таких слов Старикова полковник задумался. По всему выходило, что этот заключенный — прав. Но если он прав, то скверное получалось дело! Мало полковнику партизан, с которыми никак не может справиться это ничтожество Ауг, так еще и разбойники, которых к тому же выпестовал и самолично отправил в лес лично он, полковник Вайскопф! Да за это, если кто узнает, не то что должности и погон, но и головы можно лишиться! Вот так ситуация…

— Что вы предлагаете? — спросил полковник.

— Только одно — как можно скорее уничтожить эту банду, — ответил Стариков. — Пока слухи о ней не разошлись… Думаю, господин полковник, что такие слухи — не в вашу пользу.

Полковник раздраженно покривился — последняя фраза заключенного угодила точно в цель. Действительно, сложившаяся ситуация была явно не в пользу полковника.

— И каким же способом вы предполагаете их уничтожить? — спросил полковник.

Стариков ожидал такого вопроса, и он понимал, что сразу на него отвечать не следует. Пускай полковник подождет и понервничает — все это пойдет Старикову на пользу в его схватке с полковником. Человек, который пребывает в состоянии нервного ожидания, обычно теряет способность мыслить логично и здраво. А значит, он будет совершать ошибки, сам не замечая того, что он их совершает. Что Старикову и надо. Ему крайне необходимо окончательно вывести полковника из душевного равновесия, запутать его и тем самым вынудить играть по его, Старикова, правилам.

— Думаю, посылать в лес немецких солдат — это не лучшее решение, — сказал наконец Стариков. — Если хотите, могу объяснить, почему я так думаю.

— Не надо! — Полковник раздраженно махнул рукой.

Он и в самом деле не желал никаких объяснений по этому поводу. Во-первых, потому, что разговор велся в присутствии переводчика и полковник не мог поручиться, что переводчик станет держать язык за зубами. Было не исключено, что этот переводчик — осведомитель каких-нибудь недоброжелателей полковника. А во-вторых, полковнику и без того было понятно, почему в данном случае нельзя посылать в лес немецких солдат. Разбойники это все же не партизаны. Воевать с разбойниками руками немецких солдат — это отчасти то же самое, что полковнику воевать с самим собой. Ведь как ни крути, а получается парадоксальная ситуация. Одной рукой полковник самолично выпустил в лес этих самых разбойников, а другой — пытается их уничтожить, послав на это дело солдат. А что, если разбойники окажутся ловчее и сами уничтожат солдат? И уж тогда-то полковнику точно несдобровать. Да, воистину парадоксальная ситуация. И смертельно опасная для полковника.

— Единственный выход — послать в лес отряд карателей из числа заключенных, — сказал Стариков и осторожно добавил: — Разумеется, решать вам, господин полковник.

— Вот как? — Полковник с подозрением посмотрел на Старикова. — Чтобы в окрестностях города появилась еще одна группа разбойников?

— Если мы учтем предыдущие ошибки, то все будет нормально, — заверил Стариков.

Он постепенно, исподволь двигался к намеченной цели. Это был скользкий, опасный путь — все равно что идти по ледяному обрыву. Даже еще опаснее. Малейшее неосторожное слово — и Стариков проиграет в этой схватке. Он свалится в пропасть, из которой нет возврата.

— Что вы предлагаете? — буркнул полковник.

Стариков ждал такого вопроса, и у него был на него готов ответ.

— Во-первых, — сказал он, — необходимо правильно объяснить нашим бойцам суть операции, в которой им предстоит участвовать. Объяснить тонко, мудро, с учетом всех возможных психологических тонкостей. Необходимо, чтобы бойцы осознали, что они действительно идут сражаться против бандитов, которые в некотором смысле еще хуже и опаснее, чем партизаны. Во-вторых, наших бойцов должно быть намного больше, чем разбойников, и при этом они должны быть вооружены гораздо лучше, чем разбойники. И в-третьих, — здесь Стариков сделал преднамеренную паузу, — я прошу вашего позволения отправиться в лес вместе с бойцами в качестве командира.

— Зачем? — с еще большим подозрением глянул на Старикова полковник.

— Здесь все просто, — спокойно ответил Стариков. — Я их инструктор. Я вербовал их в каратели. Они мне поверили — иначе предпочли бы умереть, но не записываться в карательный отряд. А это значит, что если я их поведу в лес, то никакого разброда и предательства не случится. Им нужен лидер, и я буду для них таким лидером. В предыдущем отряде лидера не было, отсюда и столь печальный результат. Господин полковник, вы — тонкий психолог, и вы понимаете, что значит лидер для такой неорганизованной и неуверенной в себе человеческой массы, как наши бойцы.

Стариков умолк. Он не был мастером по произнесению длинных речей, и сейчас ему была необходима передышка. Переведя дух, он сказал:

— Таковы мои предложения. Уверен, что на этот раз все будет в порядке. Мы уничтожим бандитов и вернемся в лагерь. И мы будем готовы выполнить новый приказ. Разумеется, окончательное решение за вами, господин полковник.

Вайскопф долго ничего не говорил. Он размышлял, и размышления его были, так сказать, двойственны. С одной стороны он понимал, что этот заключенный, стоящий перед ним, прав. Более того, полковник даже ему верил. Уж коль он прошел испытание расстрелом и не выдал своих потайных намерений, то, значит, нет у него таких намерений и планов. Просто он старается сохранить себе жизнь. А следовательно, будет все делать старательно и правильно.

Но была и другая сторона. Уж слишком этот заключенный казался полковнику умным. Полковник не терпел рядом с собой умных людей, он их опасался и даже — им завидовал. Ведь вполне могло оказаться и так, что умный человек рядом с полковником окажется умнее самого полковника! А уж этого тщеславный полковник Вайскопф вынести никак не мог. Поэтому ему было спокойнее, если рядом с ним находились те же гауптман Ауг и майор Литке, в отношении которых полковник чувствовал свое интеллектуальное превосходство. И это успокаивало полковника и тешило его тщеславие.

И вот нате вам — умный человек рядом с ним, с полковником Вайскопфом! Да притом кто! Какой-то заключенный, который