Книга Галантные дамы - Пьер де Бурдей Брантом

грузными, толстыми ляжками и боками, что вряд ли сыщется до них охотник; к тому же из-за чрезмерной дородности от них несет потом или, как выражались в старину, «бараньим салом»; особливо же скверно пахнет от подмышек. Однако и полные женщины, коли они содержат себя в чистоте, бывают желанны и даже привлекательны на вид.

Но все же есть такие, что мойся не мойся, стирай не стирай, а запах ничем не выведешь; знавал я одну такую даму – она была рыжей, и по этой причине от нее несло «бараньим салом» на сто верст кругом; на какие только ухищрения она не пускалась, дабы отбить эту вонь: и мускусом душилась, и амброю, и прочими ароматами, вплоть до того, что носила между ног коробочку с благовониями, столь умело выделанную, что ее не брал и жар, исходящий от тела.

У других женщин кожа бывает скверная, в пятнах и разводах, что твой мрамор, либо мозаика, либо оленья шкура, а то еще вся в перхоти и угрях; не стану продолжать, скажу лишь, что на такое и глядеть-то противно.

Знавал я – да и знаю по сей день – одну высокородную даму, у которой все тело поросло волосом на груди и на животе, по плечам, по спине и ниже спины, – ну прямо обезьяна, да и только. Сами подумайте, к чему это приводит. Ежели верна поговорка, что «волосатый – богатый, а долгогривый – похотливый», то эта дама отвечает ей и в том и в другом отношении и, уверяю вас, не обделяет себя удовольствиями, да и в мужчинах пробуждает и интерес и вожделение.

У других кожа, точно у ощипанной курицы, вся в пупырышках, а то еще в пятнах, разводах или черная, как у нечистого духа. У третьих груди вздымаются, подобно копне сена, либо свисают, точно вымя у коровы, либо соски у них западают так, что не сыщешь. Эдакую грудь не уподобишь прекрасным персям Елены, которая пожелала однажды, во исполнение некоего обета, преподнести в дар храму Дианы изящный кубок и, призвав для этой цели искусного чеканщика, повелела ему отлить сей кубок в форме безупречной ее груди, что он и исполнил, изготовив сосуд из белого золота, при виде коего всякий затруднялся, не зная, чем больше восхищаться – тонкой ли работою или сходством с грудью, послужившей мастеру моделью, и моделью столь совершенною, что искусство ювелира побуждало зрителей вожделеть к оригиналу. Плиний, описавший сей кубок, особенно подчеркнул тот факт, что он был отчеканен из белого золота. И это в самом деле удивления достойно.

Тот, кто пожелал бы заказать золотой кубок, взяв за модель толстенные вымена, о коих говорил я выше, должен отвалить ювелиру целую груду золота, да и кубок сей стал бы предметом насмешек людей, что, верно, говорили бы так: «Гляньте-ка на эту бадью – она сделана по форме грудей такой-то или такой-то дамы!» Думаю, подобный кубок напоминал бы не изящный ритон для питья, но ту огромную деревянную лохань, из коей обыкновенно кормят свиней.

У некоторых женщин сосок походит на гнилую сливу. У других, если поглядеть ниже, живот одряб и висит, точно старая, потасканная охотничья сумка: такое часто бывает у рожавших женщин, коим после родов небрежные повитухи не натирали живот китовым жиром. Однако и среди них встречаются женщины с гладким, тугим животом и с такой крепкой, точеной грудью, что и юной девушке впору.

Обратимся теперь к самым интимным частям тела; у некоторых дам они на вид отвратительны. У одних волос совсем не вьется, но, напротив, свисает вниз длинной куделью, точно ус сарацина: однако же они никогда не срезают эту поросль, а носят ее, видимо помятуя о поговорке: «По заросшему лужку славно мчать на всем скаку». Это же подтвердила мне одна весьма знатная дама, которая заботливо сохраняет на своем лужку сию травку.

Слышал я о другой красивой и достойной даме, у которой волосы эти были настолько длинны, что она заплетала их, накручивая на шнурки или ленты пунцового либо другого цвета, завивая таким образом, точно букли на парике, а потом прикрепляла к ляжкам и в подобном виде показывалась иногда мужу или любовнику; в другое же время, убедившись, что волосы крепко завиты, распускала эти косички и щеголяла густым курчавым руном, на какое не поскупилась природа.

Сами понимаете, сколько во всем этом было распущенности и бесстыдства: ведь дама не могла сама заниматься сей завивкою и, стало быть, препоручала это одной из своих горничных, самой приближенной; разумеется, подобное занятие возбуждало похоть во всех ее видах, какие только можно вообразить.

Иным дамам нравится сохранять волос прямым, точно борода священника.

У некоторых женщин руно это и вовсе отсутствует или же оно весьма скудно, как, например, у одной весьма знатной и красивой дамы, мне знакомой; это уж вовсе нехорошо и внушает определенные подозрения; так же обстоит дело с мужчинами, у коих вместо бороды на щеках пробивается лишь пара жидких завитков: таких и за настоящих-то мужчин не считают, а дразнят каплунами.

У иных врата в рай разверсты столь широко, что прямо тебе вход в пещеру Сивиллы. Слышал я, будто встречаются такие, что могут поспорить в этом с кобылою; и тогда дамы прибегают к различным ухищрениям, дабы хоть немного, да сузить проход, но толку мало: пройдут двое-трое гостей, глядишь – а дверь снова нараспашку. Так, рассказывали мне об одной знатной красавице, чей супруг вздумал бахвалиться жениными победами, на что некий галантный сеньор сказал: «Вы правы, сударь, клянусь Богом, победы эти столь же велики, сколь и широки; вам до нее далеко!» Более того, слышал я, что стоит лишь заглянуть в эти ворота, как они сами собою смыкаются, точно у кобылы в течке. Мне рассказывали о трех дамах, способных на эдакие чудеса.

Слышал я о некой весьма знатной, изысканной и красивой даме, которой один из наших королей присвоил прозвище Нижние Ворота, до того проход у ней был широк и просторен, и не без причины, ибо всю ее жизнь через ворота эти шастало великое множество прохожих умельцев; напрасно пыталась она днем сузить сей лаз – ночью, в какие-нибудь два часа, ей снова его расширяли, и все старания шли насмарку, точно у Пенелопы с ее пряжею. Наконец дама бросила тщетные свои ухищрения и решила, что проще ей будет выбирать для своего стойла мулов покрупнее.

Что ж, и такой способ имеет свои преимущества; так, слышал я историю об одной красивой и достойной придворной девице, которая, напротив,