Книга Москва: архитектура советского модернизма. 1955–1991. Справочник-путеводитель - Анна Юлиановна Броновицкая

по сцене, а по всему залу. Вся сценография «Пугачёва» – помост, который ходит вниз-вверх (и цепи, на которых виснет Хлопуша Высоцкого), новая же сцена может подниматься и опускаться, по частям и полностью, раздвигаться вширь и выдвигаться в зал и вообще имеет 7 вариантов трансформации.

Зрительный зал

Все эти новые сценические возможности зодчие сочиняют исходя из той доморощенной машинерии, которой театр обходился свои первые 10 лет. Где светильниками были обычные ведра, роль пропеллера играл вентилятор, а простейшие доски становились то кузовом грузовика, то баней, то лесом (спектакль «А зори здесь тихие»). Но где голь на выдумки хитра, там проседают спецэффекты. Создавать спектакли из ничего, в борьбе с цензурой – Любимов научился и сделал это фирменным стилем, но теперь, когда ему преподнесен целый арсенал возможностей, он в растерянности. Он то велит ломать старый зал, превращая его в фойе, то вдруг спохватывается, что вместе с ним исчезнет аура и требует все вернуть. То командует белить кирпичный задник сцены, то – ради постановки «Бориса Годунова» – его отчищать… При этом архитекторам хамит так же, как и своим актерам (пора взаимной любви категорически закончилась), а про само здание говорит так: «Размахали орясину»…

Любимова лодка не разбилась о быт, а медных труб и латунных перил не пережила. Здание строилось слишком долго. Заложенное в декабре 1973 года, оно открылось 22 апреля 1980-го, а через 4 месяца умер Высоцкий, так ни разу в нем и не сыграв. Еще через 3 года выдавили за границу Любимова. Потом труппа «съела» Анатолия Эфроса, а дождавшись возвращения основателя, отторгла и его, в 1992 году намертво раскололась и обратно так и не возродилась. Прекрасное оригинальное комфортное здание стало самым дорогим надгробием в истории русского театра. И трудно не заподозрить, что власть, не зная, как убить опасный театр, изыскала сей дьявольски хитроумный план: построить ему новое здание.

Общий вид с севера. 1980-е годы

60. Спорткомплекс «Олимпийский» 1969–1980

АРХИТЕКТОРЫ М. ПОСОХИН, Б. ТХОР

ИНЖЕНЕРЫ Ю. РАЦКЕВИЧ, В. ТРОФИМОВ

ОЛИМПИЙСКИЙ ПРОСПЕКТ, 16

ПРОСПЕКТ МИРА

Самый крупный из объектов Олимпиады – одновременно и самый спорный ее рекорд. Конструктивная изощренность не спасла комплекс от архаичности облика

Переулки Мещанской слободы были приговорены в 1930-е годы: прямо по ним был прочерчен широкий и прямой, как стрела, Северный луч – дублер проспекта Мира. Реализованный в конце 1970-х как Олимпийский проспект, он был уже не столь груб и прямолинеен – изгибался, обходя наиболее ценные памятники. Тем не менее под строительство спорткомплекса «Олимпийский» было снесено 300 зданий, переселено 6 тысяч жителей, а с карты города целиком исчезли 5 переулков: Самарский, Тополев, Выползов, Барашков и Пальчиков.

Конечно, то были не древние переулки старого Арбата с их особняками и интеллигентским мифом… Другое дело, что ценой сноса должен был возникнуть самый зеленый проспект Москвы, объединяющий Цветной бульвар, Самотёку, парк ЦДСА – и так до Ботанического сада. Но замысел непрерывного клина был купирован громадной дырой, посреди которой крытый стадион и бассейн зияли как две пирамиды в пустыне. Эта гулкая пустота вокруг них долго ничем не заполнялась – в отличие от Нового Арбата [17], который взамен снесенного старого мира предложил новый, европейский – с бульварами, кафе и магазинами. Обособленность спорткомплекса от города подчеркнул и подиум, на который он вознесен. Самый большой в Москве стилобат дал возможность спрятать все подсобные помещения и надежно развести потоки; кроме того, местами он красив той бездушной урбанистической красотой, какой пугали в советских фильмах «про заграницу»: широкие террасы, длинные пандусы, зигзаги лестниц, резкие тени – и никого.

М. Посохин. Эскиз. 1970-е годы

Конечно, повод сооружать это искусственное плато был: рельеф от улицы Щепкина падает здесь на 11 метров. Как была и причина громоздить именно спорткомлекс: на месте «Олимпийского» еще в 1905 году появился стадион «Унион». Но одно дело – уютный стадиончик для местных жителей, другое – мегакомплекс на 25 видов спорта! Перемена масштаба была беспрецедентной. Но «навстречу Олимпиаде» рекордным становилось все: и размеры, и сроки. Крупнейший в Европе крытый стадион и проектировался, и воплощался спешно, стройка была объявлена «ударной комсомольской»: неквалифицированным трудом занимались здесь 5 тысяч комсомольцев-добровольцев. «Специальностями овладели быстро, но теоретически. Вы не подумайте, что я жалуюсь, – жаловался бригадир каменщиков Александр Клюев. – Просто для такой стройки нужна огромная практика».

При этом сооружение действительно было крайне сложным: его крыша представляла собой мембранное покрытие размером 224 × 183 метра. Смелость была не только в размере, но и в том, что предыдущие 20 лет в СССР непрерывно говорили о висячих покрытиях, а сделали таковых – единицы. Мембрана же была осуществлена и вовсе один раз – в ленинградском спорткомплексе «Юбилейный» (1972). Московскую мембрану толщиной 5 мм тачали на заводе, привозили в рулонах длиной 90 м, раскатывали на земле, поднимали и крепили к громадному кольцу. Последнее, в свою очередь, закреплено по периметру стадиона на 32 пилонах, а от стен оторвано и практически парит.

Макет

М. Новицки. Арена в Роли. 1953

Интерьер универсального зала

Правда, при всей новизне крыши фасады комплекса напоминают 25-летней давности стадион в Лужниках… Зато на контрасте с этой архаичной монументальностью гибко и современно должен был выглядеть бассейн, бабочкой распахнувший свою крышу. Конструктив его не менее оригинален: это тоже висячее, но уже седловидное покрытие, растянутое между двумя наклонными арками. Первый раз такой ход применили в 1953 году (арена в Роли, Северная Каролина). Но, как и тогда, спустя 30 лет авторы тоже не сумели отразить в архитектуре работу конструкции, затянув весь периметр сплошным остеклением. Как будто между этими двумя объектами не было гениального Ээро Сааринена и его терминала аэропорта JFK в Нью-Йорке (1962)! Трехслойные стеклопакеты тоже были применены в Москве впервые, но и с ними вышла незадача: они делят поверхность на слишком частые ячейки. А пружинистая линия крыши гибнет в толстом и грубом карнизе… В общем, всё эксперимент, но уж очень робкий, инженерная красота порыва постоянно меркнет и тает в страхах.

План комплекса.

Зато внутри