Книга Владимир Высоцкий - Владимир Семенович Высоцкий

class="stanza">

У меня мозги за разум не заходят — верьте слову, —

Задаю вопрос с намеком, то есть лезу на скандал:

«Если б Кащенко, к примеру, лег лечиться

к Пирогову —

Пирогов бы без причины резать Кащенку не стал…»

Доктор мой не лыком шит —

Он хитер и осторожен:

«Да, вы правы, но возможен

Ход обратный», — говорит.

Вот палата на пять коек.

Вот профессор входит в дверь —

Тычет пальцем: «Параноик», —

И пойди его проверь!

Хорошо, что вас, светила, всех повесили на стенку —

Я за вами, дорогие, как за каменной стеной:

На Вишневского надеюсь, уповаю на Бурденку, —

Подтвердят, что не душевно, а духовно я больной!

Род мой крепкий — весь в меня, —

Правда, прадед был незрячий;

Шурин мой — белогорячий,

Но ведь шурин — не родня!

«Доктор, мы здесь с глазу на глаз —

Отвечай же мне, будь скор:

Или будет мне диагноз,

Или будет приговор?»

И врачи, и санитары, и светила все смутились,

Заоконное светило закатилось за спиной,

И очечки на цепочке как бы влагою покрылись,

У отца желтухи щечки вдруг покрылись белизной.

И нависло остриё,

И поежилась бумага, —

Доктор действовал во благо.

Жалко — благо не мое, —

Но не лист перо стальное —

Грудь пронзило как стилет:

Мой диагноз — паранойя,

Это значит — пара лет!

1975

III. История болезни

Вдруг словно канули во мрак

Портреты и врачи.

Жар от меня струился как

От доменной печи.

Я злую ловкость ощутил —

Пошел как на таран, —

И фельдшер еле защитил

Рентгеновский экран.

И — горлом кровь, и не уймешь —

Залью хоть всю Россию, —

И — крик: «На стол его, под нож!

Наркоз! Анестезию!»

Мне обложили шею льдом —

Спешат, рубаху рвут, —

Я ухмыляюсь красным ртом,

Как на манеже шут.

Я сам кричу себе: «Трави! —

И напрягаю грудь. —

В твоей запекшейся крови

Увязнет кто-нибудь!»

Я б мог, когда б не глаз да глаз,

Всю землю окровавить, —

Жаль, что успели медный таз

Не вовремя подставить!

Уже я свой не слышу крик,

Не узнаю сестру, —

Вот сладкий газ в меня проник.

Как водка поутру.

Цветастый саван скрыл и зал

И лица докторов, —

Но я им все же доказал,

Что умственно здоров!

Слабею, дергаюсь и вновь

Травлю, — но иглы вводят

И льют искусственную кровь —

Та горлом не выходит.

«Хирург, пока не взял наркоз,

Ты голову нагни, —

Я важных слов не произнес —

Послушай, вот они.

Взрезайте с богом, помолясь.

Тем более бойчей.

Что эти строки не про вас,

А про других врачей!..

Я лег на сгибе бытия,

На полдороге к бездне, —

И вся история моя —

История болезни.

Я был здоров — здоров как бык.

Как целых два быка, —

Любому встречному в час пик

Я мог намять бока.

Идешь, бывало, и поёшь.

Общаешься с людьми,

И вдруг — на стол тебя, под нож, —

Допился, черт возьми!..»

«Не огорчайтесь, милый друг, —

Врач стал чуть-чуть любезней. —

Почти у всех людей вокруг —

История болезни.

Все человечество давно

Хронически больно —

Со дня творения оно

Болеть обречено.

Сам первый человек хандрил —

Он только это скрыл, —

Да и Создатель болен был,

Когда наш мир творил.

Вы огорчаться не должны —

Для вас покой полезней, —

Ведь вся история страны —

История болезни.

У человечества всего —

То колики, то рези. —

И вся история его —

История болезни.

Живет больное всё бодрей.

Всё злей и бесполезней —

И наслаждается своей

Историей болезни…»

1976

Гербарий

Лихие пролетарии,

Закутав водку килечкой.

Спешат в свои подполия

Налаживать борьбу, —

А я лежу в гербарии,

К доске пришпилен шпилечкой,

И пальцами до боли я

По дереву скребу.

Корячусь я на гвоздике,

Но не меняю позы.

Кругом — жуки-навозники

И мелкие стрекозы, —

По детству мне знакомые —

Ловил я их, копал.

Давил, — но в насекомые

Я сам теперь попал.

Под всеми экспонатами —

Эмалевые планочки, —

Всё строго по-научному —

Указан класс и вид…

Я с этими ребятами

Лежал в стеклянной баночке.

Дрались мы, — это к лучшему:

Узнал, кто ядовит.

Я представляю мысленно

Себя в большой постели, —

Но подо мной написано:

«Невиданный доселе»…

Я гомо был читающий,

Я сапиенсом был.

Мой класс — млекопитающий,

А вид… уже забыл.

В лицо ль мне дуло, в спину ли,

В бушлате или в робе я —

Тянулся, кровью крашенный,

Как звали, к шалашу, —

И на тебе — задвинули

В наглядные пособия, —

Я злой и ошарашенный