Книга Новые времена - Мазо де ля Рош

больше это пришлось бы ему по нраву. Время от времени он сожалел, что позволил паре поселиться в доме. Ему здесь было так уютно, только длинными зимними вечерами довольно одиноко. Он скучал по бойкому обществу Тайта – в этом не было сомнений.

Поэтому когда как-то вечером в вихре небольшой пурги и со звоном санных бубенцов молодые появились у него на пороге, он их радостно приветствовал. Раньше он не замечал – или забыл, – как красива Белль. Вообще, парой они были очаровательной. Они запросто устроились в комнатушке за кухней. Как и предсказывал Тайт, утром Уилмот проснулся, потому что в ноздри ему ударил великолепный аромат горячих лепешек. Никогда раньше ему не доводилось пить такого кофе, как заваривала Белль. Никогда раньше он не знал, что из курицы можно приготовить такое обильное и такое нежное блюдо. И вела себя молодая жена в доме тихо, как мышка. Ходила в мягких тапочках. Никогда не повышала голоса. Тайт, чтобы не докучать Уилмоту, тоже стал спокойнее и задумчивее. И Уилмоту было невдомек, какое бурное веселье овладевало мулаткой и полукровкой в его отсутствие, если он уходил к соседям на ужин или просто в гости. Тайт и Белль пели, танцевали и шумели. Без устали гонялись по дому друг за дружкой. Словом, вели себя так, что стены дрожали.

Зима все тянулась, и Уилмот позволил и Тайту приложить руку к обучению детей. Оказалось, что тот обладал удивительной способностью заинтересовать молодых Уайтоков уроками. Уилмот признал в Тайте прирожденного учителя. К тому же сам он будет только рад, когда дети уедут учиться в Англию. Ему нравилось их учить, но все же они отнимали у него слишком много времени. Сами дети еще никогда не были так счастливы. Они тепло привязались к Уилмоту, с интересом учились у Тайта. Когда к середине утра Аннабелль появлялась с подносом, на котором были горячий шоколад и тарелка с еще теплой, намазанной маслом кукурузной лепешкой, дети светились счастьем. Мальчики не смотрели в будущее, они жили настоящим. Зато Августа ждала весны – времени удивительных свершений.

Великий пост принес с собой еще более сильные снегопады. Ходить на снегоступах было одним удовольствием, особенно когда сначала солнце, с приближением весны набиравшее тепло, размягчало снежную поверхность, а потом ледяной ночной холод сковывал землю и сверкающая корочка твердела. Как это было великолепно – приседая, съезжать на снегоступах вниз по скользкой поверхности любимого склона!

В Великую пятницу Уилмот поручил преподавание Тайту. Сам он помогал настоятелю с пасхальной музыкой и провел день между церковью и его домом. Детей с разрешения Уилмота пригласили провести день у него дома. Белль приготовила праздничный обед. Они с Тайтом притворно официально подавали на стол, но вскоре все пятеро без всяких церемоний вместе сидели и ели лимонный пирог, орехи и изюм и пили черно-смородиновый напиток. Тайт курил сигару Уилмота. Он то и дело растягивался на диване и издавал возглас неутомимой жизненной энергии.

Аннабелль вдруг стала серьезной.

– Сегодня очень торжественный день, – сказала она. – День распятия нашего Господа. Нам следует думать об этом, а не только веселиться.

– Что можно сделать для торжественности? – спросил Эрнест.

– Подумать про миссис Мадиган, – предложил Николас.

– Меня от нее просто тошнит, – сказал Эрнест.

Аннабелль сидела, подняв глаза к потолку, и некоторое время молчала.

– Я знаю, что можно сделать, – наконец сказала она. – Разыграть религиозную сцену. Я такую дома видела, давно это было – до войны. Можно показать толпу, желающую распять нашего Господа. Можно показать Распятие – не настоящее, конечно, понарошку, – она ободряюще потрепала Эрнеста по плечу, – а потом можно и славное Воскресение.

– Как это, расскажи, – попросила Августа. – Было бы чудесно.

Пока Белль делилась планом, как разыграть божественные события, все пятеро были равны: трое молодых Уайтоков, грациозный полукровка, освобожденная рабыня. Именно она всем руководила. Остальные молча ловили каждое ее слово.

– Я возьму на себя роль солдата, – наконец предложил Тайт.

– Ты считаешь, что справишься с ней как положено? – спросила Августа.

– Посмотрим! – задорно ответил он.

Аннабелль с восторгом смотрела на Августу.

– Маленькая мисс, – сказала она, – ты, конечно, будешь Мадонной, ведь у тебя лицо такое как надо и красивые волосы.

Тайт тоже посмотрел на Гасси, как будто никогда раньше ее толком не видел.

– А кем буду я? – подал голос Эрнест.

– Ты будешь нашим Господом, – ответила Белль.

– А я? – потребовал ответа Николас. – Кем-нибудь ужасным, ну пожалуйста.

– Пилатом, – тут же отозвалась Белль. – Тогда Тайту и мне придется изображать толпу.

– Так, – согласился Николас. – Давайте начинать, пока есть время.

Они освободили комнату для сцены – все, кроме Тайта, который сходил в сарай и вернулся с двумя брусками, сколоченными гвоздями в виде креста. Все это он положил на пол.

– Я же не по-настоящему буду распятый? – Эрнест, несмотря на то что его выбрали на роль Иисуса, немного побаивался.

– Мы не позволим ни одному волоску упасть с твоей милой головки, – прижав его к себе, пообещала Аннабелль. Она принесла кусок белой ткани и обернула ее вокруг мальчика.

– Он должен быть голый, – сказал Тайт.

Против этого взбунтовалась скромность Эрнеста.

– Нет-нет, – воскликнула Аннабелль, – он и в таком виде вполне подходит.

Она прикрыла своим голубым шарфом плечи Августы и расчесала ее длинные волосы. Белль была в своей стихии. Каждого из детей она расположила так, чтобы добиться лучшего эффекта. Николас вымыл руки в раковине с водой и громко сказал:

– Я не нахожу никакой вины в этом человеке.

– Распять его, – крикнул Тайт и принялся скакать вокруг Эрнеста, при этом его движения напоминали воинствующие пляски индейцев. Он схватил Эрнеста и уложил его на крест. Августа опустилась на колени в ногах, по ее лицу катились настоящие слезы. Николас забыл, что он Пилат, и, издавая дикие крики, стал плясать вместе с Тайтом. Белль, забыв о воспитании, подпрыгивала так высоко, что ее голова чуть ли не ударялась о потолок, при этом выкрикивая «Спаси нас, Господи!» Эрнест лежал на кресте, сжимая и разжимая розовые кулачки от воображаемой боли. Неро лаял что было сил. Ситуация вышла из-под контроля.

В комнате было невообразимо жарко. Никто не заметил людей за окном. И только когда в дверь, которую Тайт запер на задвижку, громко постучали, она распахнулась и на пороге возникли Уилмот, Аделина и Филипп. Галдеж в комнате сменился пугающей тишиной.

XX. Наказание

Тишину нарушил Уилмот, и такого голоса у него никто из присутствующих раньше не слышал.

– Мне за вас стыдно. За всех до единого, – сказал он.

– Оргия какая-то. Не что иное, как оргия, – взревел