Книга Призраки парка Эдем. Король бутлегеров, женщины, которые его преследовали, и убийство, которое потрясло Америку 1920-х - Карен Эбботт

Говарда Тафта, бывшего президента и нынешнего председателя Верховного суда Соединенных Штатов, – в компании с матерью Чарли, его братом и сестрой, их супругами и детьми. Они проводили дни безмятежно и расслабленно, купаясь в чистой прохладной воде, а вечера украшали элегантные танцы, заканчивавшиеся ровно к полуночи. Чарли устроил ежегодное праздничное чаепитие, которое почтили вниманием шестьдесят соседей, уплетавших сэндвичи, чай и кофе. “И никаких белых перчаток, – напомнил он. – Одеваемся по-летнему”. В тот день, 6 октября 1927 года, они с женой должны были отмечать десятую годовщину свадьбы, и эта поездка была их романтическим праздничным путешествием.

Мрачное выражение на лицах коллег выдернуло Чарли Тафта из сладких грез. Утром произошло жестокое убийство, сообщили ему. По пути на слушания по своему разводу бутлегер Джордж Римус застрелил в парке Эдем свою жену и сейчас находится под арестом в Центральном отделении полиции.

Чарли Тафту не требовалось дополнительных объяснений, чтобы оценить ситуацию. Дело Римуса станет самым главным в его прокурорской карьере.

Дожив до своих тридцати, Чарли Тафт всегда оставался в поле зрения общественности. Ему было всего два года от роду, когда его отец по распоряжению президента Уильяма Маккинли отплыл вместе с семьей в Манилу для создания гражданского правительства в ходе филиппино-американской войны. Восемь лет спустя, в возрасте одиннадцати лет, Чарли переехал в Белый дом, хорошо ему знакомый по играм с детьми отцовского предшественника Теодора Рузвельта. Они с Квентином Рузвельтом тогда организовали “банду Белого дома” числом семь человек и написали манифест: “Нарушать все правила конторы, встревать в жизни президентов и полицейских, одерживать победы, стремиться к почестям, терпеть наказания, ввязываясь в проделки, которые запросто могут попасть на страницы национальных газет”.

Одной из первых затей стало плевание шариками из жеваной бумаги в портрет Эндрю Джексона[35], за этот проступок Чарли заработал недельное изгнание из Белого дома. “Только представьте, каково бы мне было, – негодовал возмущенный Тедди Рузвельт, – если бы вы, хулиганье, бандиты, негодяи, плевались в мой портрет!” Когда семейство Тафт переехало в Белый дом, Чарли удостоился упоминания в “Нью-Йорк таймс” за организацию игры в салочки на крыше. Еще раз о нем написали, когда мальчика поймали с сумкой, полной взрывчатки, которую он намеревался пустить в ход Четвертого июля, – запас состоял из двух пучков петард и трех коробок “гигантских торпед”.

Склонность к проказам превосходило только обаяние Чарли. Даже отец не мог его приструнить. “Что касается Чарли, – писал президент супруге, – то он настолько очарователен даже в своем баловстве, что придется подождать, пока он дорастет до менее привлекательного возраста, прежде чем добиваться от него соблюдения правил дисциплины”. Жена разделяла эти чувства, хотя и находила неуемную энергию сына утомительной. “Он так непоседлив, словно у него в жилах течет ртуть, – жаловалась она. – Попытки поспеть за ним ужасно выматывают”. Когда Чарли повзрослел, его подвижность лишь возросла благодаря его физическим качествам: при 6 футах 2 дюймах роста и 190 фунтах веса он, от природы одаренный спортсмен, играл в футбол, бейсбол и баскетбол за команду Йеля. А рыбалка стала его страстью – на крыше его автомобиля всегда было привязано каноэ, и он даже завещал увековечить свое хобби на надгробном памятнике (с обратной стороны поместили изображение человека с удочкой и надпись “Ушел на рыбалку”).

Бывшего президента беспокоили рискованные привычки и взбалмошный характер сына, которые мешали ему сосредоточиться на одной цели. В придачу к насыщенной семейной жизни с Элеанор и детьми он вместе со своим братом Робертом создал влиятельную юридическую компанию “Тафт, Стеттиниус & Холлистер”, преподавал в воскресной школе при епископальной церкви и состоял в совете директоров множества организаций: Молодежной христианской ассоциации – Y. M. C. A., городского благотворительного фонда, детской больницы Цинциннати, пансиона для вдов и пенсионеров, ремесленной щколы для цветных. В 1924 году, озабоченный безудержной и глубоко укоренившейся политической коррупцией в Цинциннати, Чарли вступил в зарождающуюся “Ассоциацию Цинциннатус”, чьей целью было радикальное реформирование существующей системы, опиравшейся на мэра и городской совет. Свою первую речь Чарли Тафт произнес от имени Ассоциации. “Нет никакого особого «республиканского» или «демократического» способа мостить улицы, – провозглашал он. – Есть только либо честный и эффективный способ, либо нечестный и неэффективный”. Победила “Партия перемен”, и Чарли требовал, чтобы в городском совете появились представители разнообразного населения Цинциннати. Это, как подчеркивал он, “единственный путь гарантировать приемлемое представительство меньшинств, таких как чернокожие и женщины”.

Отец направил ему письмо, требуя придержать коней. Чарли в ответ выставил свою кандидатуру на пост прокурора округа Гамильтон. Победил он легко и занял должность в ноябре 1926 года; даже оппоненты вынуждены были признать его харизму. “Он улыбался мне, вместо того чтобы судиться”, – жаловался один из адвокатов. Давний политический противник назвал его “хорошим парнем, который говорит то, что думает”. Независимо от обстоятельств, невозможно было не любить Чарли Тафта. Склонный к самоиронии, миролюбивый и терпеливый, начисто лишенный претенциозности, он был настолько поглощен деятельностью по улучшению окружающего мира, что часто забывал о себе. “По большей части он одет модно и аккуратно, – заметил журналист. – Но летом он увлекается жаром судебных баталий, ни на миг не задумываясь, что льняной пиджак, в котором он появлялся накануне и еще днем раньше, к настоящему моменту просто потерял всякий вид”.

В свою краткую бытность прокурором Чарли успел разобрать два больших уголовных дела. Первое – убийство, где было трое обвиняемых, каждого из которых приговорили к пожизненному заключению. Сейчас он по уши увяз во втором процессе, против влиятельного бутлегера из Цинциннати Джорджа “Толстяка” Рассмана, обвиняемого в убийстве хозяина подпольного питейного заведения. Обвиняемый заявлял, что это была самооборона, но Тафт надеялся на обвинение в убийстве первой степени и смертный приговор, утверждая, что Рассман хладнокровно застрелил хозяина, а затем пинком сбросил его тело с лестницы.

До сих пор дело шло трудно и вызывало много шума – в значительной степени благодаря ловкости адвоката Рассмана, тридцатишестилетнего Чарльза Элстона. Сам в прошлом прокурор, Элстон предугадывал линию поведения и аргументы Тафта, прежде чем тот их высказывал, и был готов к дерзким и рискованным шагам. В одном из недавних процессов по делу об убийстве он защищал молодого человека, обвиняемого в том, что дважды выстрелил в грудь полицейскому. Элстон утверждал, что подсудимый является “умственно отсталым с детства” и в момент совершения убийства был невменяем.

Последнее вернуло мысли Тафта к текущему делу: он должен быть готов к тому, что Джордж Римус может сослаться на собственную невменяемость.

* * *

В 14:00 в камере Римуса появился посетитель. Он представился доктором У. С. Кенигом, окружным алиенистом, – термин происходил, вероятно, от французского прилагательного aliéné,