Книга Богач, бедняк... Том 1 - Ирвин Шоу

– Но ведь ты был в других странах. Ты летал, – сказала она. Во время их первого ланча он много рассказывал им об Англии.

– Всего несколько боевых вылетов. Их хватило, чтобы получить Авиационную медаль1, чтобы в Лондоне не чувствовать себя неуютно, словно голый на улице. По сути дела, я там был пассажиром. Я восхищался другими, теми, кто на самом деле умел воевать.

– Все равно, тебя ведь тоже могли убить. – Его мрачное настроение не нравилось Гретхен, и она пыталась вывести его из этого состояния.

– Я слишком молод, полковник, и мне еще рано умирать! – Широкая улыбка заиграла у него на губах. – Ладно, кончай с этими пузырьками. Нас уже ждут. А это далеко, на другом конце города.

– Когда ты демобилизуешься из ВВС?

– Сейчас я в бессрочном отпуске, – объяснил он. – Я ношу военную форму, потому что в ней меня бесплатно пропускают на представления. К тому же дважды в неделю я должен посещать госпиталь на Стейтен-Айленд, там я прохожу курс терапевтического лечения травмы позвоночника. И никто там не поверил бы, что я на самом деле капитан, не будь у меня на плечах погон.

– Курс лечения? Тебя что, ранили?

– Не совсем. Просто мы совершили безрассудную посадку, и нас несколько раз подбросило. Я перенес операцию на позвоночнике. Лет через двадцать буду всем говорить, что это шрам от немецкой шрапнели. Ну, ты все выпила, как и подобает хорошей, послушной девочке?

– Да, – ответила Гретхен, – все. – Где только нет этих раненых? Арнольд Симмс в своем бордово-красном халате сидит рядом с ней на столе в комнате отдыха и глядит на свою изуродованную ступню, понимая, что теперь он уже никогда не побегает. Тэлбот Хьюз, с изувеченным горлом, тихо, без слов, умирает на своей кровати в углу палаты. Ее отец, охромевший на другой, предыдущей войне.

Вилли заплатил за выпивку, и они вышли из бара. Гретхен только удивлялась, как это он может с больной спиной ходить и держаться как струна.

Они вышли на улицу. Густые, сиреневые сумерки, опустившиеся на Нью-Йорк, превратили город в нечто загадочное, расплывчатое. Невыносимая дневная жара спала, смягчилась пахучим, словно цветущий луг, бальзамом легкого бриза. Они шли, держась за руки. Воздух был похож на текущую потоком цветочную пыльцу. Луна в три четверти, бледная, как китайский фарфор, плыла над высокими зданиями офисов в теряющем окраску, линяющем небе.

– Знаешь, что мне в тебе понравилось? – спросил Вилли.

– Что же?

– Когда я предложил тебе пойти на вечеринку, ты не сказала, что тебе нужно поехать домой переодеться.

Нужно ли говорить ему, что на ней сейчас – ее лучшее платье и у нее нет другого, чтобы сменить наряд. Льняное платье василькового цвета, с пуговичками спереди, с короткими рукавами, перехваченное на талии крепко затянутым матерчатым красным поясом. Гретхен надела его, когда вернулась после ланча в общежитие, чтобы взять купальник. Она заплатила за него шесть долларов девяносто пять центов в магазине Орбаха. Это – единственное платье, которое она купила после приезда в Нью-Йорк.

– Ты думаешь, мое платье – слишком дешевый и простой наряд перед модными и дорогими нарядами твоих друзей?

– С дюжину моих разнаряженных друзей сегодня вечером станут приставать к тебе, просить номер твоего телефона, – ответил он.

– Так что же мне делать? Дать им телефон?

– Только под страхом смертной казни, – рассердился Вилли.

Они медленно шли по Пятой авеню, разглядывая на ходу витрины. «Финчли» демонстрировал набор спортивных твидовых пиджаков.

– Могу представить, как бы я выглядел в одном из них, – сказал задумчиво Вилли. – Он придаст мне веса. Эбботт, отвиденный эсквайр.

– Ты вовсе не такой шероховатый, как твид, ты такой гладкий, – заметила Гретхен.

– И таким буду всегда!

Они долго простояли перед витриной книжного магазина Брентано, разглядывая книги. Целый набор современных, написанных совсем недавно пьес: Одетс, Хеллман, Шервуд, Кауфман, Гарт1.

– Вот она, литературная жизнь, – сказал Вилли. – Хочу сделать тебе одно признание. Я сам пишу пьесу. Ну, как и любой другой агент по рекламе.

– Ее наверняка выставят в витрине.

– Если Богу будет угодно, то непременно выставят, – отозвался Вилли. – А ты сможешь сыграть в ней?

– Ты же знаешь, что я актриса, умеющая играть только одну роль. Женщины-тайны.

– Я цитирую, – подхватил он. Они рассмеялись. Они понимали, что, конечно, глупо смеяться, но как пропустить такой случай, ведь они смеялись над своей шуткой.

С Пятьдесят пятой улицы они свернули на Пятую авеню. Под навесом храма Сент-Риджиса из нескольких машин такси вышли новобрачные с многочисленной свитой. Невеста – молоденькая, стройная, с белым тюльпаном на груди. Жених – юный лейтенант-пехотинец, без следов шрамов на отлично выбритом, девственном лице, с розовыми, как персик, щечками, без орденских ленточек за боевую кампанию.

– Да благословит вас Бог, дети мои, – громко и торжественно произнес Вилли, когда они проходили мимо.

Невеста – воплощение радости, вся в белом, улыбнувшись, послала им воздушный поцелуй.

– Благодарю вас, сэр, – сказал жених, воздерживаясь от военного приветствия, как это и полагается в подобных случаях.

– Сегодня отличный вечер! Самый хороший для бракосочетания, – сказал Вилли, когда они прошли дальше. – Температура – ниже восьмидесяти, видимость – миллион на миллион – никакой войны в данный момент. Красота!

Вечеринка была где-то в районе между Сентрал-парком и Лексингтоном. Когда они вышли из Сентрал-парка на Пятьдесят пятой улице, из-за угла выскочило такси и пролетело мимо, дальше, по направлению к Лексингтону. В машине сидела Мэри-Джейн. Такси остановилось в самом конце улицы, из него выпорхнула Мэри-Джейн и стремительно вбежала в подъезд пятиэтажного дома.

– Мэри-Джейн, – сказал Вилли. – Ты видела?

– Угу. – Теперь они замедлили шаг и шли не торопясь.

Вилли то и дело поглядывал на Гретхен, словно изучая ее лицо.

– Послушай, у меня возникла идея, – наконец сказал он. – Давай организуем собственную вечеринку.

– Я давно жду такого предложения, – тут же откликнулась Гретхен.

– Я хочу избежать позора перед компанией, спасти свою репутацию, – отрывисто произнес он, словно пролаял. Он, щелкнув каблуками, сделал молодцеватый по-военному поворот. Они пошли обратно по Пятой авеню.

– Все эти ребята начнут приставать к тебе, клянчить номер телефона, и мысль об этом не дает мне покоя, – сказал он.

Гретхен крепко сжала его руку. Она теперь была абсолютно уверена, что он спал с Мэри-Джейн, но от этого ее рукопожатие не стало слабее.

Они зашли в бар отеля «Плаза», в дубовом зале заказали джулеп1. Им его принесли в холодных оловянных, покрытых изморозью снаружи кружках.