Книга Незнакомка в зеркале - Лив Константайн

Теперь, поэкспериментировав с дозировками, я легко могу дать новой Кассандре немного больше лекарства на ночь, чем обычно, когда мне захочется уйти сюда.

Снова наполняю свой бокал и ставлю перед собой рядом с ее бокалом.

– За тебя, любимая. И за Новый год.

Сделав большой глоток, откидываюсь на спинку кресла и вздыхаю. Ужасно, что все произошло именно так, что не она лежит сейчас наверху, живая и здоровая, и что только ее фотография может составить мне компанию.

– Могу тебя порадовать: у Валентины все прекрасно, – рассказываю я. – Она верит, что ее воспитываешь ты. Надеюсь, ты понимаешь, что только ради этого я и притворяюсь, что люблю ту, другую. Но, прошу, ни секунды не сомневайся: она никогда не заменит тебя в моем сердце. И никто не заменит.

Я не отрываю глаз от ее фотографии, вспоминая нашу свадьбу и как сильно мы были влюблены.

– Я очень сожалею, что мне пришлось стереть тебя со свадебных фотографий, которые остались наверху. Я сделал это ради Валентины. Но ты навсегда останешься любовью всей моей жизни.

Я провожу с ней еще полчаса. Уже пробило полночь, и пора возвращаться наверх: вдруг кто-то из них проснулся. Но я счастлив, истинно счастлив, первый раз за такое долгое время. Встав, последний раз поднимаю бокал:

– С Новым годом, дорогая Кассандра. Этот должен быть хорошим.

56. Джулиан

Кассандра не перестает жаловаться, что лекарства вызывают у нее постоянную усталость и головную боль. Другое малоприятное последствие – она набрала вес. Через час мне ехать в больницу, и я иду проверить, встала ли она. Вздыхаю. Еще крепко спит, слегка похрапывая, волосы в беспорядке. Эта версия Кассандры – неряшливая, располневшая, в вечном полузабытьи – изрядно действует мне на нервы. Думаю, не стоит ли добавить к ее лекарствам аддералл – он подавляет аппетит, – и мысленно поручаю себе проверить, как взаимодействуют эти препараты.

Брезгливо морщась, подхожу к кровати и тормошу Кассандру за руку:

– Пора вставать.

– Который час? – бормочет она, не открывая глаз.

– Полвосьмого. Ты не проводила Валентину в детский сад. Кормить ее завтраком пришлось Нэнси.

Заставляю себя замолчать, пока не сказал лишнего, но мысленно говорю: «Ты плохая мать». Она живет здесь более полутора лет, и все это время ее состояние резко меняется. Валентине уже пять. Она прекрасно чувствует себя в частном детском саду, но я-то надеялся, что Кассандре по силам обучать ее дома, а она оказалась на это неспособна.

Она открывает глаза и убирает с них волосы:

– Прости. Я так устала.

Напоминаю себе, что это не совсем ее вина: такой ее делают лекарства. Стараюсь говорить мягче:

– Понимаю, мы все устаем, но жизнь не стоит на месте. Я скоро еду на работу и буду рад, если жена встанет проводить меня.

Она садится и медленно выбирается из постели. Ночная рубашка сидит на ней плотнее, чем раньше.

– Спустись ко мне на кухню, когда оденешься. Я хотел бы спланировать твой день, пока не уехал.

Она кивает и идет в ванную, а я – на кухню, налить себе кофе и пролистать газету. Пора дать ей задание. О том, чтобы она вернулась на работу, и речи никогда не шло. В любом случае она настолько несамостоятельна и рассеянна, что у нее самой отпало всякое желание ездить на работу. Я полагал, что она будет учить Валентину, но раз она не в состоянии, заняться ей нечем. Надо придумать ей дело, иначе она впадет в настоящую депрессию, а не медикаментозную.

Она вползает на кухню, наливает себе чашку кофе и плюхается на стул напротив.

– У меня опять был кошмар, – жалуется она.

Вздыхаю. И это тоже начинает утомлять.

Она дрожит:

– Тот, где все лежат мертвые и я кричу, но не знаю, кто эти люди и что произошло.

Ставлю кружку на стол и смотрю на Кассандру:

– Я уже говорил тебе, что ты читаешь слишком много ужасов. Ты слишком внушаема. Прекрати отравлять себе мозг этой дрянью.

– Может, ты и прав. Но мне так скучно. Нужно выбираться из дому. Говорить с людьми, познакомиться с кем-нибудь. Почему у меня нет никаких друзей?

Она спрашивает об этом все чаще и чаще.

– Я уже объяснял тебе, Кассандра. Когда у тебя обострилась депрессия, как раз перед попыткой самоубийства, ты порвала со всеми своими друзьями.

– Порвала?

– Да, закатила жуткую сцену, помнишь? Тебе исполнилось тридцать пять, мы праздновали. Ты выпила слишком много вина, и когда наступило время петь «С днем рожденья тебя», ты схватила торт и бросила его на пол. А потом сказала, чтобы все убирались на хрен. Хотя ты выразилась еще грубее.

Она закрывает лицо руками и сидит молча. Я рассказывал эту историю часто, так что она уже верит в нее.

– Я ревновала. Я думала, ты спишь с моей лучшей подругой и все об этом знают, но от меня скрывают.

Киваю:

– Да, у тебя уже были настолько бредовые мысли.

Наклоняюсь и накрываю ладонью ее руку:

– Я пытался убедить тебя, что никогда и не посмотрел бы на другую женщину, но ты не хотела верить. И отчасти поэтому ты сейчас на таблетках. Без них ты можешь стать довольно свирепой. А мы не должны допустить, чтобы ты напала на Валентину.

Она мотает головой, вытаращив глаза:

– Я бы ни за что не напала на Валентину.

Смотрю на нее сурово:

– Это ты сейчас так говоришь, но ведь уже были неприятные случаи. Я пообещал не напоминать тебе, так что не будем о них. Но заводить новые знакомства тебе точно не стоит. Может случиться все что угодно.

Теперь она уже плачет:

– Но что же мне с собой делать, когда тебя и Валентины целый день нет? Я сижу здесь взаперти. Ты мне даже машину не даешь.

– Ты прекрасно знаешь, что на лекарствах машину водить нельзя. Последний раз ты едва не сбила ребенка. Как раз перед тем, как врезаться в стену и искалечить себе лицо.

– Что?! – в ужасе спрашивает она.

Историю с аварией она знает, но я только что добавил новую деталь.

– Да. В тот раз мы тебе не рассказали, потому что ты была слишком слаба. Но я не могу и дальше молчать, раз ты снова заговорила о вождении. Ты настолько ушла в мысли о самоубийстве, что не заметила девочку на велосипеде. Тебе пришлось резко свернуть в сторону, чтобы не сбить ее, но ты не затормозила перед оградой, ну а потом… сама знаешь… разбилась в лепешку.

Она судорожно сглатывает и сидит, опустив глаза в чашку. Я достаю листок:

– Ты можешь заняться тем, что я тут набросал. Я оставил тебе рецепты супов, жаркого, хлеба. Готовь здоровую еду, больше заботься о нас с Валентиной.