Книга Осколки тебя - Янина Логвин

— Никого. Я всегда буду помнить Алекса, но сейчас это был ты. Ты, Картер!

— Я тебе не верю.

— Но это правда! — я не решаюсь к нему подойти и не зря. Сейчас он запросто отшвырнул бы меня.

— Замолчи, Х-холт! Иначе я тебя заставлю этой правдой подавиться!

Всего какая-то минута с того момента, как он прошептал в темноте «Лена…», и темные глаза смотрят до того колюче, что хочется обхватить себя руками и сжаться в комок. Закрыть уши, чтобы не слышать грубость. Бесполезно что-то говорить. Я вновь вижу перед собой прежнего Райта, от которого лучше бежать.

— Пожалуйста, Картер, не становись таким, — отчаянно прошу. — Не закрывайся! Я знаю, что ты другой!

— Никогда не проси меня. К черту твою логику! Иди в постель!

Вот теперь слезы выступают по-настоящему — от его грубости и собственного бессилия что-либо объяснить. Я не хочу, чтобы он видел их, и тянусь к выключателю на стене.

— Нет, — он перехватывает мое запястье жесткими пальцами и опускает. — Иди!

Я стою босиком в одних бикини, низкий вырез майки едва прикрывает грудь, и сейчас ощущаю собственную наготу особенно остро. В темноте оказалось проще быть смелой, тем более что Картер меня не трогал.

Глава 40

— Закрой глаза, — прошу, запрещая себе быть слабой.

— Я же сказал, не проси! Я видел девчонок обнаженными, Холт. Красивых! У тебя не на что смотреть. В тебе нет ничего, что бы мне понравилось!

Нет ничего.

Наверное, так. Та девчонка на парковке возле кафе была симпатичная, с длинными волосами и широкой улыбкой. И наверняка готовая на большее, чем я. Ему нравилось ее обнимать и целовать, это было видно.

Так что же он делает в моей спальне? Что мы только что оба делали?!

— Тогда не смотри! — говорю, но Картер не отворачивается и не отводит взгляд. Лед в синих глазах пригвождает к месту, и я бы ему поверила, если бы не низкий румянец на смуглых щеках. Если бы не его взгляд, опустившийся на грудь.

Хотя, может, он и правда смеется надо мной, как когда-то смотрел со злой усмешкой или просто не замечал, встречая меня с его братом. Что я знаю о Картере? О девушках, которые ему нравятся?

Что я знаю о себе? Зачем его поцеловала? Ведь не из жалости.

— Уходи, Райт. Я замерзла и должна закрыть окно. Я больше не буду тебя ни о чем просить. Никогда! Но приказывать мне ты не можешь.

Он не уходит, и приходится уступить самой — мне с ним не справиться.

Я заправляю за ухо короткую прядь, упавшую на лицо, отворачиваюсь и иду к кровати. Ложусь лицом к стене, укрывшись одеялом.

Почему меня так зацепили его последние слова? Какое ему дело до Кевина?

Я не старалась ему понравиться, я попробовала пробиться сквозь его одиночество и, похоже, проиграла. Так пусть поступает, как хочет, а я закрою глаза и постараюсь уснуть. Постараюсь все забыть, что между нами произошло. Это для Алекса я была другом, а для Картера…

Не знаю, кто я для него.

Свет в комнате выключается, а следом закрывается окно. Но перед тем, как опустить раму, Райт произносит, сливаясь с ночью:

— И запомни насчет Лоуренса, Холт! Я не шутил!

***

— Права человека даны ему от рождения и не должны зависеть от цвета кожи, социального происхождения, религии, языка и пола. Каждый человек должен обладать свободой от рабства, правом высказывать свои убеждения, иметь работу, защищать свой дом, получать образование без какой-либо дискриминации и преследований. Жить, где он хочет, и любить, кого хочет.

— Верно, Холт. Всё это — широкий круг признаваемых на международном уровне прав, включая гражданские, культурные, экономические, политические и социальные. Основой этого свода законов является «Всеобщая декларация прав человека» и «Устав ООН». Но что именно для каждого из нас в этом своде первично?.. Садись, Лена. Кто готов мне сказать? Рив Дженкинс?

— Права меньшинств и феминисток?

По кабинету проходит волна веселого шепота, и чопорная миссис Эдвардс, постучав по столу указкой, строго оглядывает класс.

— Прошу всех тише! Это касается каждого! Ты уверен, Рив?

— А что? Сейчас всех этим кормят! — возмущается темнокожий Дженкинс. — Ну, хорошо! — парень поднимает руки, откидываясь на спинку стула. — Пусть будет равенство всех перед законом. Только я думаю, — ухмыляется Рив, — что последнее вряд ли когда-нибудь станет возможным! Скажете нет? Свободу человека сегодня определяет не декларация, а счет в банке! И ничего здесь не попишешь: услуги юристов стоят дорого. Правда, в уставе об этом ни слова!

Успокоить класс удается не сразу, но мисс Эдвардс с этим справляется.

— Я скажу, что наше общество развивается, и мы должны стремиться к равноправию. К гендерному, социальному и политическому, помня об основе основ прав человека. И все-таки, — оглядывает учительница класс, — кто мне ответит? Когда стоит вопрос о стоимости услуг адвоката, что же первично для каждого из нас? Неужели социальный статус? Мистер Райт, может быть, вы попробуете? Только не делайте вид, что вам это все безразлично. У вас, как у будущего юриста, наверняка есть ответ.

Картер сидит за мной и, как всегда, спину колет его темный взгляд. Я стараюсь не думать о нем, но выходит не очень. Каждый скрип за последней партой отзывается в теле электрической вспышкой, словно нервов касается горячий разряд. Вот и сейчас я напрягаюсь всего лишь от его голоса — обманчиво спокойного и негромкого.

— С чего вы взяли, мисс Эдвардс, что меня привлекает карьера законника?

— А разве нет?

Картеру на ответ требуется несколько секунд.

— Да. Отчасти. Но не только.

— Я полагаюсь на свою интуицию. Есть талантливые спортсмены, талантливые музыканты, а есть те, кто способны подстраивать мир под себя со всеми его правилами. И лучше бы им в этих правилах разбираться.

Интересное заявление, но в отличие от всего класса, я не могу покоситься на Райта.

— Это утопия, так думать. Я полагал, вам это известно, мисс Эдвардс. Всё сущее подчиняется законам, а человек — лишь малая его часть и существо предсказуемое. Он подчиняется закону причины и следствия, и никак иначе. Разве что вы сейчас выразились образно или имели в виду Систему.

— Я смотрю, ты интересовался философией Канта?

— От скуки.

— Верно, я имела в виду последнее. Но прежде всего человек — существо разумное и наделенное волей. Однако я хочу вернуться к своему вопросу: что же стоит в основе права. Мне важно удостовериться, Райт, что ты это понимаешь.

— Вы имеете в виду право на жизнь, свободу мысли и совести?

— Именно!

— Боюсь, что разочарую вас, мисс Эдвардс. Я согласен с Дженкинсом — чушь это все!