Книга Живые тридцать сребреников - Петр Ингвин

— Чудовищно!

— Не будет меня — не будет того, о чем я рассказал.

Но…

Невероятно.

— Самоубийство?! — не поверила Мира.

Христианин не имеет права даже думать о худшем из грехов.

— Что важнее для мира: потерять одну душу или спасти миллионы?

Вспомнилась «Слеза ребенка в обмен на счастье человечества» древнего писателя-философа, следом всплыл в мозгу иезуитский девиз «Цель оправдывает средства». Каждый, конечно, выбирает по себе, но лучше не допускать, чтоб пришлось выбирать. Выбор страшен.

— Это невозможно. Так нельзя. — Комок в горле не давал говорить. Мира не могла поверить, что батюшка Виктор может так поступить. — Это… просто нечестно.

— Другого выхода я не вижу.

— Не может быть! Я что-нибудь придумаю!

Батюшка Виктор отвернулся. У него в глазах тоже блестело.

На маяк Мира летала почти ежедневно, а ночевала в родительском доме. Мама работала медиком в восстановительном центре для раненых и замерзнувших — в такой же много лет назад привезли умиравших Миру, Вика и Сергея после злосчастного дня рождения. Экстренных ситуаций на обслуживаемой территории случалось мало, в основном мамина работа состояла в коррекции боди-мода у желавших подправить внешность. Папа работал многофункциональным инженером во всепланетной техподдержке — подо льдом, на льду и на орбите не было ничего механического или электронного, в чем он не разбирался бы.

Кроме шлюзов. Межзвездные порталы функционировали в автоматическом режиме, питались от ближайшей звезды и, как вся новая техника, обслуживали себя сами. Папе забот хватало и на Калимагадане, почти везде требовалось присутствие живого специалиста. Техника — она бездушная, и даже та, что, как считается, умнее человека, в нелогичных ситуациях ведет себя как любая техника — впадает в ступор или перегорает. А нелогичного в мире не меньше, чем логичного, просто для тех, кто не ремонтирует зависших стальных умников, это не так заметно.

Сейчас папа работал вместе с отцом Сергея — по требованию природоохраны разбирал остатки древнего ковчега. За прошедшие века вмерзшая в лед металло-композитная конструкция обветшала и представляла опасность для туристов — любителей почувствовать себя в шкуре первых колонистов. Один из двух ковчегов для этой цели восстановили в первоначальном виде, туда водили экскурсии, внутри проходили уроки истории родного края. Второй, более древний, сохранился гораздо хуже, его решили утилизировать. Часть оборудования передали в музеи разных планет, сейчас роботы под управлением службы техподдержки и под надзором природоохраны растаскивали на части самый громоздкий блок — жилой модуль. Пару прилично сохранившихся анабиозных камер папа, несмотря на ворчание мамы, привез домой. «Пусть им сотни лет, — сказал он, — но я гарантирую, что смогу восстановить до рабочего состояния. В крайнем случае, из двух соберу одну».

Мама качала головой: «Опять ты со своими глупостями» — и рассказывала про очередной случай с работы, как кто-то перестарался с жировой прослойкой, вместе с улучшением естественной теплоизоляции получив неутолимый аппетит, или как отрастил дополнительную руку, а потом не знал, на управление каким полушарием мозга ее ориентировать и как спать на боку, чтобы не мешало.

Мира слушала родителей с улыбкой. Точно так же они выслушивали ее пылкие речи о Боге. Каждый считал увлечение другого блажью, но какое это имеет значение, если люди любят друг друга?

Папин рассказ не прошел даром, он заронил непредставимую прежде идею. Несколько ночей Мира не спала, и решение — дикое, сумасбродное, опасное для многих — нашлось. Из-за последнего обстоятельства она не посвятила батюшку Виктора в подробности, иначе он мог отказаться. Если «увидит» сам, то будет знать и финал, тогда Мира поступит по ситуации.

Она поговорила с папой — наверху, в зоне аномалий. Это была перестраховка от возможной слежки; береженого, как известно, Бог бережет. В далеком прошлом человечества, при тотальном контроле, понятие слежки означало реальное круглосуточное наблюдение, в те времена ни слова и ни шага не оставалось без ведома специальных структур. Когда воцарилась этика водных принципов, эти структуры отмерли за ненадобностью, теперь люди сами следили друг за другом. Где человеческий фактор давал сбой, справлялась техника: система распознавания отыскивала нужного человека на любой из планет, стоило ему только появиться перед любой из подключенных камер, а каждое слово, произнесенное при дисплее или наклейке коммуникатора, могло быть записано, чтобы однажды стать поводом для лечения. Радовало одно: возможных подозреваемых в Союзе Конфедераций было в миллионы раз больше тех, кто хотел бы за ними следить, а следящая техника реагировала исключительно на опасные для общества и разные на каждом этапе его развития слова-раздражители. Батюшка Виктор давно научил не употреблять определенных слов, их заменяли другими или искусно обходили: «наш человек» вместо «христианин», «один хороший общий друг» вместо «священник» и так далее.

Папа выслушал план Миры внимательно.

— Погрузить батюшку в анабиоз и перевезти на другую планету — это действительно спасет его от преследования комиссии по здоровью. Ненадолго. То, что ты рассказала про ошейники гвардейцев, может оказаться как правдой, так и бредом. Будем исходить из худшего. Допустим, гвардейцы контролируют тех, на кого смотрят — я правильно понял смысл твоего рассказа?

— Батюшка Виктор сказал: «Внушение происходит в пределах прямой видимости», а Вадик стрелял в голову, чтобы не дать гвардейцу сосредоточиться, он говорил: «Оружие работает только в ближнем бою».

— С такими возможностями власть всегда выиграет, пока человек жив. Вик… прости, батюшка Виктор понимает это. Несмотря ни на что, у твоего плана есть шанс. Правда, сразу возникают два вопроса: на какую планету и каким образом ты перевезешь батюшку?

Мира пожала плечами. Она делилась основой плана, детали еще не прорабатывались. Честно говоря, они даже не просматривались, для начала требовалось понять, осуществима ли идея в принципе.

— Еще не думала? — усмехнулся папа. — Первый вопрос — главный, иначе затея теряет смысл.

— Наверное, его нужно тайно доставить на одну из недавно открытых планет, чтобы лишний раз он не попадался на глаза — ни людям, ни сопряженной с инфомиром технике.

— Ответ неправильный. В новом мире каждый новичок оказывается на виду, соседи начнут приглядываться и специально приглядывать, и вскоре о нем будут знать и говорить все местные, от любопытных детей до пытающихся помочь сердобольных бабушек.

— Но здесь его тоже оставлять нельзя. Если заподозрят, что батюшка Виктор жив, на Калимагадане его станут искать в первую очередь…

— Открою тайну, которая известна каждому взрослому: хочешь что-то спрятать — положи на видное место.

— Не в Столицу же…

Улыбка на папином лице растянулась до ушей:

— Почему? Идеальное место. Народу — тьма, никто друг друга не знает, каждый живет своими проблемами.