Книга Драма в Тихом океане - Лариса Шкатула

Она ещё поговорила немного с уборщицей, и та ей высказала свою точку зрения.

– Машенька-то молодая была, глупая. Однажды пришла ко мне в каюту в слезах. И все спрашивала; «Ну, почему, тётя Зина он не бросит свою жену, почему?! Ведь я на шестнадцать лет её моложе. Да ей лет почти столько же, сколько моей маме. Всего на четыре года меньше…» Как ей было объяснить, что умному мужчине одного молодого тела мало. Нужно ещё много чего. И общие интересы, и дети, и совместно перенесённые трудности… Что с этих девчонок взять, если в наших телесериалах мужчины всегда к молоденьким уходят, независимо от того, что она за человек. Вот и Маша понять не могла, что в ней не так? В смысле фигуры…

– То есть, молодость была её основным козырем.

– Именно, – кивнула Зинаида Поликарповна. – Наверное, мы не так своих дочерей воспитываем, если они любовью считают голый секс, а основанием для горячей любви – только юный возраст. А, может, просто мужчины в большинстве своём и любить разучились? Резиновые груди и попки – вот всё, что им нужно?..

Анастасия сидела в лазарете возле Миши Панкратова и прислушивалась к звукам, доносящимся извне. Но так ничего и не услышала, потому что каюта боцмана была отсюда далеко, как и верхняя палуба, на которой должно было развернуться действие.

Но при этом Анастасия составила себе довольно четкую картину того, как там всё происходило. Из рассказа Игоря, которого она расспрашивала так дотошно, что тот наконец взмолился.

– Лучше бы я разрешил тебе при этом присутствовать! Неужели ты до сих пор не поняла, что из меня рассказчик, как из лома орехоколка.

– Хорошее сравнение, – прыснула Анастасия.

– Ладно, слушай. Мы знали, где в данный момент находился Анатолий, и пошли к нему втроём. В последний момент решили к делу никого из матросов не привлекать. А на палубе Щербонос занимался с подчиненными тем, что учил их вязать морские узлы. Причем, не самые распространенные, а особенные, которые он коллекционировал. И, можно сказать, разыскивал умельцев по всему свету, чтобы найти что-нибудь новенькое.Знаешь, что меня возмутило: сидит с ребятами, смеется, что-то им рассказывает, а на лице – ни малейшего раскаяния. Будто он не девчонку убил, а так, крысу, пойманную за борт сбросил…

– Ты считаешь, он нисколько не раскаялся?

– Я считаю, у него и в самом деле что-то с головой. Но инстинкт самосохранения имеется даже у психов. Он как увидел, что мы идём к нему втроём, так сразу и понял, что к чему. Раз Фёдора выпустили, никто ему руки не вяжет, значит, нашёлся вместо стармеха другой подозреваемый. Олег говорит: «Анатолий Григорьевич, ты бы ребят отпустил, у нас к тебе парочка вопросов имеется!» Толик дурку включил: у меня от моих матросов секретов нет. Демидов от ярости аж побелел. «Ты, говорит, боцман, про субординацию не забыл? Тебе, говорит, не какой-нибудь хрен с горы приказывает, капитан!»

– А если бы он и в самом деле решил кого-нибудь в заложники взять?

– Может, он так и думал. В какой-то момент. Но Олег… знаешь, всё-таки Демидов хороший моряк. И капитан настоящий. Посмотрел на Анатолия в упор и говорит: «Не делай глупости, Толя! Это море, а не какой-нибудь проулок, через который можно убежать»

– А при чем здесь проулок?

– Да притом, что куда, как обычно приговаривают, он денется с подводной лодки. Может, имеется в виду, что на глубине, и со всех сторон закрыто? Но и с контейнеровоза не очень-то убежишь.

– То есть, ты хочешь сказать, что Анатолий Григорьевич подумывал, как ему скрыться? Не хотел вам подчиняться?.. А как вы дали понять, что пришли его арестовывать?

– Никак не давали понять. Он и сам догадался. И это, если хочешь, самое верное доказательство. Чует кошка, чьё мясо съела!

Игорь явно злился, и Анастасия не могла понять, почему. Тем более, что тот объяснять не торопился.

Они опять сидели на корме, за последним трюмом – можно подумать, что у Анастасии здесь кабинет, потому она постоянноводит сюда моряков на задушевные разговоры.

И вдруг будто у неё из ушей вылетела пробка, мешавшая слушать жизнь вокруг, потому Анастасия прежде её воспринималанесколько отстраненно, будто небольшими порциями, и каждое услышанное слово сначала переваривала, взвешивала. Словом, не могла реагировать на происходящее без тормоза, сразу всем своим существом.

Настя не знала, бывает так у кого-нибудь или она одна такая? Короче, эта пробка выпустила пар, который распирал её изнутри и мешал стать легче. И проще. Мир накатился на неё будто огромной волной, но не смыл, а омыл, убрав все лишнее наслоения с души.

– Ладно, – сказала она, – не тяни и выкладывай, как есть на самом деле. Всё равно ведь узнаю. Не от тебя, так от кого-нибудь другого.

Игорь удивился, как будто она прошлась колесом или ещё какой кульбит сотворила. Но ей поверил. В смысле, что она будет других расспрашивать. Тем более, что догадывался, кто этот, кто-нибудь другой. Но на всякий случай спросил:

– У тебя всё в порядке?

Она ласково улыбнулась ему, как несмышлёнышу, который сказал глупость.

Никогда прежде Анастасия не думала, что после развода её жизнь настолько переменится, настолько будет насыщена событиями.

Нет, не так. Что ей самой придётся перемениться.

Раньше – что? Раньше она морально зависела от своего мужа. От Петра. Даже когда пыталась настоять на своём. Даже когда боролась за свою независимость, всё равно он решал, быть или не быть? За ним было последнее слово. А если ей предстояло выбирать между свободой действовать или расставанием навсегда, вынуждена была всё-таки смирять свою гордыню. Она дорожила браком. Не доводила дело до разрыва. А Пётр, выходит, не дорожил.

Он что-то такое тоже вдруг осознал. Например, что может себе позволить всё, или почти всё, что захочет, а жена ему расправить крылья не даёт. Зажимает. Стоит на его пути наверх. Потому он взял и ушёл, когда Настя предложила ему это сделать. Ничтоже сумнящеся. А она восприняла это как крушение всей своей жизни. То есть, осталась у разбитого корыта, в то время, как Пётр ушёл туда, где ждала его новая жизнь, а вовсе не какие не обломки…

Свою новую жизнь Анастасия теперь будет строить по-другому. Умнее. И осознаннее. Она не будет плыть по течению и слепо отдаваться в руки мужчине. Если он не захочет идти с нею в одной упряжке, пусть себе ищет другую лошадь.

Она подумала так и рассмеялась вслух.

– Определенно, с тобой что-то не то, – проговорил Игорь.

В этот момент оба ненадолго забыли, что говорят о чрезвычайном происшествии.

– Не отвлекайтесь, товарищ! – сказала Анастасия. – Вы обещали мне рассказать, как всё происходило.

– На чём я остановился?

– На том, что боцман попытался против вас что-то предпринять.

– Заметался, проще говоря. А капитан ему говорит: «Думаю, лучше будет, матросов отпустить…» И ты представляешь, парни вовсе не торопились уходить. Стояли и на Анатолия смотрели. Мол, как он скажет, так и будет! Я не верил своим глазам. Мы были в одном шаге от самого настоящего бунта! Бедный Олег от злости чуть не лопнул! Он-то думал, что держит ситуацию на судне в своих руках. И мне показалось, что Анатолий колебался, не отдать ли команду, вроде: «Вяжи их, ребята!»