Книга Конец эпохи Путина. Записки политолога - Алексей Кунгуров

Морально устарело, например, оборудование по выпуску недолговечных, экологически опасных и энергорасточительных ламп накаливания, вытесняемых светодиодными системами освещения. Хотя физически оно все еще работоспособно, его нужно утилизировать и заменить на технологическую линию по производству востребованных светодиодов. Этот процесс называется фондированием, инвестициями в основной капитал, возобновлением основных фондов, при этом фонды жизненно необходимо не просто возобновлять, но и наращивать, потому что без наращивания основных фондов невозможен рост экономики.

Рост экономики — единственный источник наращивания потребительских фондов в долгосрочной перспективе. В краткосрочной перспективе можно нарастить потребление путем утилизации основных фондов — тупо порезав станки на металлолом и продав земельный участок, на котором стоял завод. В среднесрочной перспективе возможно увеличение потребления путем проедания финансового капитала. В этом случае прибыль целиком выплачивается в качестве зарплаты работникам и в виде дивидендов акционерам, а основные фонды работают на износ до полной утилизации, после чего оборудование сдается в утиль, завод закрывается.

Какую стратегию развития вы выберете? Все три стратегии эффективны, но имеются нюансы. Для общества в целом эффективной будет, разумеется, стратегия долгосрочная, потому что общество теоретически может существовать вечно, и ему нужны неисчерпаемые источники существования. Для правящего класса, который существует лишь то время, что отпущено ему исторической эпохой, эффективной будет являться среднесрочная стратегия. Зачем ему вкладываться в модернизацию, ограничивая свое потребление, если эта модернизация ведет к изменению существующего уклада и утрате им господствующих позиций?

Когда правящий класс чувствует, что количественные изменения в базисе приводят к качественным трансформациям, он тут же утрачивает интерес к инвестициям (модернизациям) и начинает прожигать прибыль в потребительском угаре. Во-первых, это приятно, во-вторых, блокировка механизмов развития способна ПРОДЛИТЬ существование отмирающего уклада и, соответственно, приятные дни господствующего класса. Разве нет в этом логики? Когда феодалы отчаянно сопротивлялись буржуазным революциям, луддиты громили ткацкие фабрики, лодочники сжигали пароходы, а извозчики прокалывали шины первым такси — это было не безумием, а совершенно рациональным поведением. Если прогресс, угрожающий твоему бытию, невозможно остановить совсем, то надо хотя бы максимально замедлить его.

Помимо классовой логики есть еще логика индивида. Эгоист-элитарий стремится получить максимальный объем благ здесь и сейчас, он не желает подчинять свои интересы интересам общества, желающего существовать вечно, и даже интересам правящего класса, стремящегося комфортно дожить до конца своей исторической эпохи. Конкретный элитарий, дорвавшийся до власти, то есть получивший возможность распределять ресурсы, обычно уже в годах и хочет оставшиеся 20–30 лет своей жизни шикануть на полную катушку. То, что произойдет после его смерти, такого господина мало волнует. Горизонт планирования здесь уже ничтожный, речь не идет о вечности и даже исторической эпохе, поэтому если элита руководствуется не логикой интересов общества или правящего класса, а частно-эгоистическими мотивами, то она выбирает для себя и навязывает обществу эффективную краткосрочную стратегию проедания наследства, чему мы все являемся свидетелями.

Чтобы подтвердить или опровергнуть мой тезис о том, что социальная система под названием Российская Федерация находится в стадии умирания, достаточно выяснить всего один вопрос: инвестиции в основной капитал (предприятия, оборудование, инфраструктура) восполняют его выбытие, или вложения не компенсируют утраченные фонды? Росстат, разумеется, утверждает, что основные производственные фонды в стране выросли аж на 51 % в период 1992–2015 гг. Однако выросли они (вопрос корректности вычислений ставить под сомнение не будем) по полной учетной стоимости, а это чисто бухгалтерское понятие к реальности отношения не имеет.

Скажем, вы купили за миллион рублей самосвал 20 лет назад. Разумеется, за это время вы его не раз чинили — меняли аккумулятор, колеса, может быть, даже двигатель целиком. Все это является инвестициями в основные фонды и соответствующим образом оформляется бухгалтерией. За 20 лет вы потратили на содержание и модернизацию (обновление) самосвала еще миллион. По бумагам полная учетная стоимость его возросла до двух миллионов рублей. Но убитая 20-летней эксплуатацией машина не может стоить вдвое дороже новой — это же очевидно! Реальная цена актива определяется его ОСТАТОЧНОЙ стоимостью, отражающей его невыработанный ресурс. В нашем случае хорошо, если самосвал стоит 400 тысяч — это значит, что его остаточный ресурс после 20 лет эксплуатации и всех капиталовложений составляет 40 %.

Вот так и стоимость всех производственных фондов России надлежит оценивать с учетом износа, а не путем суммирования затрат на их содержание. Диагноз неутешителен: за постсоветские годы Россия потеряла ПОЛОВИНУ (половину, Карл!) своих основных производственных фондов. Для сравнения: за годы Великой Отечественной войны утрата основных фондов составила всего 33,5 %. Но это, кстати, не показывает, что Ельцин и Путин хуже Гитлера. Можно сказать, они даже лучше, потому что при них основные фонды уничтожались со скоростью 2 % в год, а во время войны выбытие происходило с темпом почти 9 % ежегодно. Хотя, как видим, накопленный результат за четверть века значительно превысил потери от гитлеровского нашествия. Опять же, Гитлер пытался уничтожить СССР, а кремлевский вождь как бы поднимает Россию с колен. Ага, еще лет 10 таких успехов, и ее можно будет опускать… на дно могилы.

Профессор Ханин произвел расчет стоимости утраченных фондов и получил впечатляющую цифру в 422,5 триллиона рублей — это суммарный ВВП более чем за пять лет, это доходы федерального бюджета за 30 лет, это в 7 раз больше, чем вывела в офшоры путинская элитка, по подсчетам американских спецслужб. Профессор считает, что преодолеть отставание от развитых стран Россия уже не сможет. Соглашусь с ним, но уточню, что не сможет в рамках нынешней парадигмы развития, основанной на самопоедании.

Ханин полагает, что максимум, к чему мы должны стремиться, — комфортная стагнация, для чего следует пытаться сохранить оставшиеся фонды и обеспечить их прирост хотя бы на 3 % в год (это среднемировой показатель экономического роста). Для этого, по его расчетам, норма накопления, то есть объем инвестиций в основной капитал, должна составлять минимум 30 % ВВП. Владислав Жуковский сообщает, что в путинской РФ норма накопления составляет 18 % от ВВП — это вдвое меньше, чем в СССР! По его словам, Южная Корея вкладывает в развитие 33 % ВВП, Китай — 48 %.

Низкая норма накопления в РФ многое объясняет — и то, почему через четверть века «бурного развития» путинская Россия не в состоянии достигнуть показателей ВВП РСФСР времен горбачевского упадка; и то, почему она уже его не достигнет при упавшей производительности труда и вдвое усохшими основными производственными фондами; и то, почему нынешний кризис стал для системы смертельным. Страна не просто отстает в развитии, то есть накапливает ресурсы медленнее других, она их утрачивает, а значит, отстает не в относительном, а в абсолютном выражении.