Книга Мечта о Просвещении - Энтони Готтлиб

Сам Локк никогда не был женат, но он окончил свои дни в обществе женщины, с которой был особенно близок, Дамарис Мэшем. Ее отец, Ральф Кедворт, был лидером группы философов, ставших известными как «Кембриджские платоники». Хотя Дамарис, как и все женщины, не получила какого-либо формального высшего образования, она проявляла большой интерес к философии и опубликовала две философские книги. Она встретила Локка в 1681 г., когда ей было чуть больше 20, а ему почти 50. Вскоре они начали писать друг другу письма и стихи, которые Локк подписывал как Филандер – типичное имя фривольного мужского персонажа в литературе Возрождения, а она подписывалась Филоклеей – именем дочери герцога Аркадии из романа сэра Филипа Сидни. Дельфийский оракул предсказал герцогу, что его дочери будут украдены неподобающими любовниками. Из писем видно, что Локк и Дамарис были влюблены друг в друга, хотя и не одновременно.

Через четыре года после знакомства с Локком Дамарис вышла замуж за сэра Фрэнсиса Мэшема, вдовца на 13 лет ее старше, и переехала в его дом в Оутсе, графство Эссекс. Она не была близка с мужем и жаловалась Локку на скуку. Через шесть месяцев после свадьбы она стала особенно тянуться к Локку, и он постоянно бывал в ее доме. Локк и Ньютон гостили в Оутсе на Рождество 1690 г., а вскоре Локк поселился там навсегда. Дамарис и Локк вместе обсуждали философию. Один особенно ярый критик Локка писал, что тот был «хозяином оутского гарема»[474], но нет никаких оснований сомневаться в том, что союз Локка с Дамарис был чисто платоническим.

Локк умер в Оутсе 28 октября 1704 г., и в настоящее время, похоже, нет человека, который бы имел основания утверждать, что помнит себя им. А если бы такие и нашлись или если бы Локк прожил еще 300 лет, что, согласно его теории тождества личности, суть одно и то же, он бы, вероятно, отрекся от этой теории. Ведь под конец своих рассуждений на эту тему Локк добавил важное предостережение и радикальное предположение. В нашем нынешнем состоянии невежества относительно «природы того мыслящего существа, которое находится в нас»[475], писал он, простительно предположить, что один и тот же человек может занимать разные тела в разное время. Но, если бы мы знали больше и обнаружили, допустим, что существует материальная основа для сознания, тогда нам нужно было бы принять другую точку зрения.

В предисловии к своему «Опыту» Локк написал то, что было воспринято, особенно англоговорящими философами, как изложение главных целей его работы:

Республика наук не лишена в настоящее время даровитых созидателей, величественные замыслы которых, движущие науки, оставят долговечные памятники на удивление потомству; но не всякий может надеяться стать Бойлем или Сиднэмом. И в век, который рождает такие дарования, как великий Гюйгенс, несравненный Ньютон и несколько других такой же величины, будет достаточной честью служить в качестве простого рабочего, занятого лишь на расчистке почвы и удалении части мусора, лежащего на пути к знанию[476].

Айер ссылался на замечание Локка о простых рабочих, чтобы подкрепить точку зрения, что открывать истины о мире должна наука, а для философии достаточно анализировать выводы ученых[477]. Такое прочтение явно преувеличивает сказанное Локком. Нет оснований полагать, что выражение Локком почтения, подобающего в присутствии гигантов вроде Ньютона, замышлялось как некий манифест для мыслителей всех будущих эпох. Но, даже если так, произведение Лейбница, к которому мы обратимся в главе 6, было гораздо более амбициозным, чем работа Локка. В то время как последний довольствовался постройкой здания знаний по частям, Лейбниц стремился разработать целостную систему, которая могла бы объяснить практически все в этом мире.

Глава 5

Интерлюдия с кометой
Бейль

Год 1680 памятен для философии благодаря происшествию, которое ничего особенно не значило, и книге об этом ничем не примечательном событии, написанной философом, о котором теперь мало кто помнит. Явлением этим была необычайно яркая комета. Многие опасались, что это предупреждение от Бога, но ожидаемые бедствия не наступили. Книга «Разные мысли по поводу кометы» вызвала скандал, поскольку содержала беспрецедентное утверждение, что атеистическое общество может быть не аморальным. «Разные мысли» положили начало литературной карьере Пьера Бейля (1647–1706), который большую часть своей взрослой жизни прожил в Нидерландах, после того как вырос в сельской Франции, где его отец был пастором гугенотов (то есть французским кальвинистом). Сам Бейль не был атеистом, но, сталкиваясь с аргументами против атеизма, находил их слабыми и понял, что некоторые распространенные опасения по его поводу беспочвенны. У него также был дар измышлять хорошие аргументы – по мнению Вольтера, Бейль был «умудренней всех»[478]. Среди других заметных почитателей Бейля в XVIII в. были Томас Джефферсон и Фридрих Великий, курфюрст Пруссии. Множество философов XVIII в., особенно Дэвид Юм, черпали свои доводы и идеи из «Исторического и критического словаря» Бейля, необычного произведения, состоящего из более чем шести миллионов слов, которое метко было названо «настоящим арсеналом всей философии Просвещения»[479].

Кометы считались предвестниками многих печальных событий в истории, от вторжения в Грецию персидского царя Ксеркса в 480 г. до н. э. до смерти королевы Испании спустя 2000 лет. Падению Карфагена, смерти Цезаря, тирании Нерона, вторжению норманнов в Британию и бесчисленному множеству других бедствий подозрительно предшествовали кометы или же другие предзнаменования, принятые за кометы[480]. Поговаривают, что в XV в. папа Каликст III, изгнал бесов или даже отлучил от церкви одного из таких небесных предвестников конца Света[481]. Эта история – миф, но нет сомнений в том, что комета 1680 г. широко воспринималась проповедниками как явный знак от Бога, что сейчас самое время покаяться. Сотни брошюр об этом были опубликованы в Европе и Северной Америке. Впервые они появились в Германии, где о комете писали особенно легковерно и мрачно.