Книга Карантин - Кэти Чикателли-Куц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Больше нет #КомандыКелсер? #карантинейджер».
«Я всегда знала, что она слишком хороша для него. #карантинейджер».
«Теперь я точно приглашу Келси на свидание. #карантинейджер».
«Оливер – идиот. #карантинейджер».
Ни один из этих комментов не жалит так, как разговор, который только что был у нас с Флорой.
Прокручиваю дальше.
«#КомандаФлоривер наконец вместе! #карантинейджер».
«Я знала, что этот день однажды придет. #карантинейджер».
«Жду не дождусь, когда Флоривер снова поцелуются. #карантинейджер».
Откладываю телефон. Что вообще может знать кучка незнакомцев в сети?
Просыпаюсь оттого, что задыхаюсь. Храпа Оливера не слышно, должно быть, он еще не спит.
Беру телефон и вижу его сообщения. Удаляю их, не прочитав. Мне не нужны напоминания, какая я заразная и отвратительная. О чем я думала, когда пыталась поцеловать его? Прямо как в первый раз.
Хотелось бы мне удалить его из своей жизни. Это была ошибка – поцеловать его в первый раз, и еще большая ошибка – попытаться сделать это во второй.
У нас остался всего день на карантине. Несколько первых дней мы не разговаривали. Уверена, можно закончить так же.
А потом поедем назад в Бруклин, каждый – к своей жизни, и все это останется в прошлом.
Прямо как наш поцелуй.
Пишу Флоре, как мне жаль. Она не отвечает. Пишу, что не хотел обидеть ее… что пытаюсь лишь как можно скорее вытащить нас с карантина и не хочу создавать препятствий. Но ответа все равно нет.
Хочу поцеловать ее не в больничной палате, а где-нибудь на улице. Там, где мы сможем чувствовать ветер в волосах, слышать пение птиц. Где оба будем видеть голубое небо. Или наблюдать закат. Или, может, даже вместе смотреть на луну.
Гляжу на восход солнца. Хотел бы я рассказать ей, какой он красивый.
Или еще лучше: встретить восход вместе с ней.
Мама присылает мне ссылку на мой посадочный талон и говорит, во сколько заберет меня завтра из аэропорта. На этот раз я полечу в Ньюарк, не в Ла-Гуардию. Если, конечно, не придется продлевать карантин.
Бекка и Дженна снова звонят мне по видеочату, чтобы рассказать о своих планах: устроить вечеринку в честь моего возвращения, – но я велю им не беспокоиться.
Оливер с мамой обсуждают обратный перелет. Из-за какой-то накладки они летят разными рейсами. Она – утром, а Оливер – днем. Его мама упорно куда-то звонит, но Оливер уверяет ее, что это не так уж важно.
Мы с ним можем оказаться в одном самолете. Но это неважно, потому что мы никогда больше не будем разговаривать.
Последнее пробуждение на карантине. Последнее пробуждение рядом с Флорой. Ручаюсь: она ждет не дождется, когда уже сможет вернуться в Бруклин и избавиться от меня.
Вытаскиваю из шкафа свой чемодан. В нем еще осталось немного песка. Мама просила работника больницы постирать вещи с моих весенних каникул, так что пакую я теперь чистую одежду. Какой контраст с тем, как я швырял туда все грязное и заскорузлое в Доминиканской Республике.
В Доминиканской Республике, до того как познакомился с Флорой. До того как Келси стала моей девушкой. Бывшей девушкой.
Мама входит, волоча огромный чемодан, и останавливается у моей койки, но чемодан падает и распахивает штору между нами с Флорой.
Флора смотрит на чемодан, затем на меня с мамой и спрашивает:
– Вам помочь, миссис Рассел? Может, стоит переложить часть вещей?
– Я всегда столько всего набираю. Не знала, как долго останусь тут, какая будет погода, плюс купила несколько сувениров. О, Оливер, как бы я хотела, чтоб мы летели вместе! Флора, позаботься о нем, ладно? Так же, как по пути сюда.
– Мам, обо мне не нужно заботиться, – вмешиваюсь, чувствуя смущение. Но не могу сдержать радости оттого, что снова вижу Флору. Хоть она и была рядом, я все равно скучал.
– С радостью, миссис Рассел, – она улыбается маме, потом смотрит на меня, и улыбка слегка гаснет. – Только если Оливер не против.
– Более чем не против, – говорю. – То есть конечно. То есть спасибо.
Флора вновь улыбается и отвечает:
– Без проблем.
Затем возвращается к сборам.
– При нашей следующей встрече на мне уже не будет костюма химзащиты! – говорит мама. – Можешь поверить, что уже вечером мы будем дома, снова под одной крышей?
Я смотрю на Флору.
– Не совсем.
Никак не отвожу взгляда, а мама спохватывается.
– Я опаздываю! О, жду не дождусь, когда смогу обнять тебя без этого всего! – Она обхватывает меня руками. – Люблю тебя, Оливер. Прошу, напиши, когда поедешь в аэропорт…
– И в аэропорту, и в самолете. Понял, мам.
Она снова странно шмыгает носом и спешит к двери, волоча чемодан за собой. В коридоре ее костюм химзащиты отправляется в корзину, а чемодан опять падает и едва не сбивает с ног врача. Мама поднимает его и уходит.
Мы с Флорой смотрим друг на друга, штора все еще распахнута.
– Спасибо, Флора.
– За что?
– За… все.
Прежде чем она успевает сказать что-то еще, появляются ее отец и Голди.
Как так может быть, что мне уже ее не хватает?
– Это твои последние часы тут, – говорит папа. Он похлопывает меня по ноге и издает странный гортанный звук.
Голди опускает руку ему на плечо, и у меня даже не возникает желания пнуть что-нибудь.
– Прямо не верится, – говорю.
– Я так рада, что ты в порядке, Флора, – говорит Голди. Удивительно, что не «мы».
Но я прикусываю язык и отвечаю:
– Спасибо. Спасибо за то, что приехали навестить меня. Оба.
Отец кивает и снова издает этот гортанный звук. Точно так же он делал, когда рассказывал, что они с мамой разводятся.
– Думаю, вам стоит приехать в Нью-Йорк, – говорю. – Может, повидаться с Рэнди, познакомиться с моими друзьями.
– С радостью, – отвечает папа.
Он смотрит на Голди, и та тоже кивает.
– Я не была в Нью-Йорке со времен старшей школы.
Моя первая мысль: «Прошло всего несколько лет» – но я отвечаю:
– Ты была когда-нибудь в Бруклине?
