Книга Самый длинный век - Сергей Калашников

Теперь в окрестностях Горшковки поднимается очень молодой лес, к которому категорически не подпускаются козы – эти твари что угодно способны извести. Никакого удержу на них нет. Их, кстати, приловчились вычёсывать, отчего потихоньку в обиход начинают входить шерстяные вещи. Приёмы вязания я показал, ну а дальше прогресс и без меня пошёл. Ни шатко, ни валко, однако пару варежек я на ком-то видел прошлой зимой.

Опять меня понесло хвастаться разными подвижками от своего прогрессорства. Заметили, наверно, что по части устройства удобств у себя дома, соплеменники мои весьма податливы благотворному влиянию новых идей. Это дядя Быг всех строит и призывает и к порядку, и к объединению усилий. Он – самый Прижимистый Барсук, оборудующий свою норку и присматривающий за прилегающей территорией. И самый авторитетный из наших вождей. Перечить ему я не могу, хотя по-прежнему полагаю себя правым. Единство Союза племён для меня куда важнее, чем мои озарения.

Так что, наступаю на горло собственному экспансионистскому позыву. Не насовсем, а до поры. А вот голос паранойи, прозвучавший в моей душе при общении с Тупым Скребком, от вождей не скрою. Потому что я – тоже часть этого общества, и держать такого рода догадки про запас просто не честно.

Глава 20 Адажио

Мои подозрения, возникшие по поводу причин визита Тупого Скребка, вожди не разделили. Они общались с гостем, и отметили обходительность и мягкость этого человека. Раньше с ним никому из наших встречаться не случалось – он не приходил сюда с охотниками. Но общих знакомых припомнили, что полностью разрушило все ростки недоверия. То есть этот шаман, как и положено, знал многих взрослых из племени Крикливых Соек. А в их недобрые намерения не верилось просто в силу личного знакомства с теми, с кем довелось повстречаться.

Мою подозрительность это заметно ослабило, но окончательно не развеяло. Грыз душу изнутри червячок сомнений. Просто, потому, что коварство, с которым в своё время против наших войск действовали японцы, поистине не имело границ. Ну, стреляный я воробей, ничего не могу с этим поделать. Сомнения мои крепли ещё и потому, что многие годы всё шло чересчур, на мой взгляд, гладко. Огромной ширины светлая полоса в жизни просто обязана завершиться чем-то ужасным.

Мне ведь, если считать подряд и прошлую жизнь и эту, уже под сотню лет нынче. И всегда так бывало, как я только что рассказал. Или это старческий маразм на подходе? Оттого, что память переполнена и всё в ней перепуталось?

Поделился сомнениями с "женами". Не на счет возможных возрастных изменений в психике, конечно, а про Скребка. Тычинка меня поддержала, но не логическими аргументами, а выразилась в том смысле, что ей этот шаман несимпатичен, а вот чем – сама не понимает. Фая же просто прижалась ко мне, как к большому дяде, и, чувствую, встревожилась. Тихо стало, даже слышно, как щенки возятся возле бока Серой. Семья разделила мою озабоченность.

* * *

Тупому Скребку сказали, что племя Крикливых Соек может занимать пустующие земли на востоке от Горшковки. Отсюда туда около недели ходу с волокушами, а с перевала, если после распадка Киклика сразу взять направо – на день больше. С помощью песочницы вожди показали пришлому шаману короткую дорогу и подсказали, что в урочище Токующего Тетерева путники без особого труда разживутся свежим мясом. Вежливо с человеком обошлись, учтиво, почти по-родственному. Хорошие отношения с соседями всегда уместны, поэтому Тёплый Ветер провёл прием гостя в свойственной ему доброжелательной манере.

Потом Тупой Скребок отправился домой, а народ, увязавшийся за вождями, съехавшимися на внеплановую встречу друг с другом, рассосался. Детский сад мой тоже засобирался кто куда – теперь мальчики уже стали юношами, желающими получить взрослое имя. Они ведь все на пару-тройку лет старше меня. Впрочем, и мелюзга лет пяти-шести среди нас имеется – любые возраста. Многие станут искать интересные камни, промывать речные наносы или бить шурфы на склонах холмов, разыскивая новые глины. Механизм изучения минеральных богатств уже заработал потихоньку и первый метод получения новых материалов – спекание – будет продолжать развиваться независимо от моего участия. Подрастают глинознатцы и мастера керамики.

Меня же гложут сомнения в добропорядочности недавнего гостя и в чистоте его помыслов. И что это такое ворочается в душе – понять не могу. Вроде, как шепчет кто-то: "Будь бдителен!"

* * *

Наблюдательный пункт рядом с перевалом прекрасно оборудован и укреплён. Каменная стена, перегородившая расщелину, преодолевается по спускаемой сверху верёвочной лестнице. Внутри есть запасы дров, воды и консервов. Отсюда прекрасный обзор на неглубокое ущелье, через которое проходят тропы с юга на север. Я уже несколько дней живу здесь, чтобы увидеть приход племени Крикливых Соек.

И вот колонна волокуш вошла в поле зрения. Каждую тащит жена, а охотник с копьём в руке шествует рядом. Как я отличаю мужчин от женщин на расстоянии сотни с лишним метров? Так по наличию бороды. При отсутствии в обиходе бритв этот идентификатор работает однозначно, потому что накидки из шкур скрывают фигуры, а ноги у народа голые. Только ступни обмотаны.

Волокуши, состоящие из двух виц с перекладиной из плетёного щита, выглядят не чересчур перегруженными – идут легко, без натуги, хотя тюки на них объёмистые. Обращает на себя внимание небольшое количество детей – это подростки – юноши и девушки. Как я их отличаю друг от друга при одинаковой одежде, длинных волосах и отсутствии бород? Одни несут копья, а другие – корзины.

Мелюзги вообще нет. Невольно вспоминается один из древних способов регулирования численности племени, доживший до времён Спарты – убийство младенцев. И на душе становится мерзко.

Проследовавший в голове колонны Тупой Скребок помахал рукой нашему дозорному и продолжил движение, а сейчас длинная вереница из семи с лишним десятков "возов" тянется и тянется, минуя узость и уходя дальше на север.

Я давлю в себе отвращение к этим мерзавцам и стараюсь спокойно и последовательно анализировать увиденное. Как-то всё тут выглядит слишком упорядоченно – нет суеты и бестолочи кочующего табора. Впечатление такое, будто передо мной рота воинов-ветеранов на марше. Даже интервалы выдерживаются так, словно привычный темп движения снижен, дабы подтянулись отставшие.

Пишу записку и укрепляю её на ошейник Загри. Это мой пёс – трёхлетний кобель, сын Серой и Серого.

– Отнеси Фае, – подаю команду, и в корзине спускаю его вниз.

Побежал, собака, куда велено. Что же – буду надеяться, что всё у него получится. Он вообще неласковый и к людям никогда не подходит, кроме меня и моей семьи для него никого на свете нет.

Сидящий Гусь – старший дежурного наряда – тоже заподозрил неладное:

– Зайка! Не иначе, духи опять нашептали тебе истину! Знаешь, наше племя тоже кочевало, перетаскивая на волокушах свой скарб, но было его куда больше, под тяжестью барахла вицы гнулись. А тут и сами они тоньше, и выглядят почти прямыми. Военный отряд это. И посмотри на плетёнки, что держат груз. Это же щиты, такие же, из каких мы стену строим во время учений!