Книга Ночь богов. Гроза над полем - Елизавета Дворецкая

– Все готово. – Святко кивнул. Он не улыбался, вид имел утомленный после напряженных ночных раздумий, но держался спокойно. – Вот твоя невеста, а там, в ладье, и приданое. Хотел еще скотиной дать, но ты же с собой не повезешь – после пришлю, как торговые люди в вашу сторону поедут. Ну, выходи!

Он сделал знак, и княгиня Чернава подвела к нему Семьюшку. Девушку было почти не видно из-под большого покрывала, оставлявшего на виду только новые кожаные башмачки с красивыми красными ремешками.

– Подожди, князь Святко, дай я с сестрой попрощаюсь, – сказал Лютомер и повернулся к Молинке.

Он уже настроился на то, что придется пойти на обман и нарушение клятв, но хотел сделать обман поменьше.

Молинка, тревожно оглядываясь на Ярко, подошла. Вид у нее тоже был усталый и растерянный. На ее душе тяжким грузом лежали наведенные ночью чары, но она об этом не догадывалась, потому что вобще соображала очень плохо и едва осознавала, где находится и что делает.

Лютомер стоял рядом с Чернавой и Семьюшкой, и Молинка тоже подошла к ним. Лютомер обнял ее, прижал голову сестры к плечу, склонился, словно шептал ей на ухо какие-то слова прощания… и потянул за невидимую ниточку своей ночной ворожбы.

Когда он разомкнул объятия, перед ним стояла девушка, спрятанная под покрывалом невесты. Молинка оказалась рядом с княгиней Чернавой. А каждый, кто стоял поблизости, вздрогнул: у каждого осталось такое чувство, что он на миг заснул с открытыми глазами, выпал из действительности и что-то пропустил… Что? В памяти о ближайшем прошлом, о том, что было вот только что, у всех оказался маленький, но неприятный провал.

– Вручаю тебе дочь мою, чтобы стала она твоей женой! – заговорил князь Святко, с усилием стряхнув мгновенную растерянность. Он взял руку той девушки, что пряталась под покрывалом, и вручил ее Лютомеру. – Пусть благословит вас Лада, пусть даст вам Ярила столько сынков и дочек, сколько на небе звездочек, и пусть хранит очаг ваш Мать Макошь!

– Беру я девицу эту и обещаю оберегать, ни в чем не обижать. – Лютомер взял руку девушки и поклонился.

Настоящую свадьбу и введение новой жены в род можно было провести только дома, в Ратиславле, возле родового очага. А сначала жениху предстояло вернуться в род самому, порвав связи с лесным братством бойников. Здесь и сейчас князь Святко мог только передать девушку жениху, объявив при свидетелях, что род отпускает и благословляет ее.

Сделав знак бойникам, Лютомер повел девушку на ладью. Князь Святко бросился к жене, и Лютомер, обернувшись, замер.

– Ладушка моя, как же я стосковался, – быстро шептал жене Святко. – Прости меня, дурака, что в лес тебя отпустил к волкам этим. Что он – ничего… тебе не сделал? – Князь даже не хотел говорить вслух о том, что его тревожило. – А то я сейчас ребятам махну – вмиг его стрелами утыкают, и дружину его!

– Нет, нет! – испуганно шепнула Семислава. – Что ты, батюшка, меня погубишь! Он мой волос взял, над ним ворожил – теперь моя жизнь с его жизнью тем волосом связана. Если он умрет – и я в тот же миг умру! Не погуби! И сам не трогай, и людям не давай – иначе не увидишь меня больше!

– Ну, ладно, ладно! – торопливо согласился испуганный князь, подозревавший нечто в этом роде. – Все, как уговорено, так и будет. Прости меня, лебедь моя белая! Лучше бы я сам к нему в залог пошел!

– Отец, позволь, я в залог пойду! – словно услышав его, воскликнул Ярко. – Куда же ты жену с чужими людьми отпускаешь? Я пойду! Возьми меня лучше с собой, Лютомер Вершинович. – Он повернулся к угрянам. – Я – будущий князь оковский, где тебе лучше заложника найти? А и ты зятя не обидишь – вот и разойдемся мирно.

– Нет. – Лютомер, имевший свои причины не соглашаться на подобные замены, резко мотнул головой. – Как уговорились, так и будет. А если захочешь обмануть меня, князь Святко, – и жены твоей живой не увидишь!

– Ладно, ладно, – буркнул князь, в душе которого гнев и досада из-за своего бессилия мешались с настоящим страхом за Семиславу. – Больно ты грозен, Велесов сын. На мою голову навязался, теперь не знаю, как избыть такое чудо!

Лютомер ждал, и Семислава, освободившись из объятий мужа, покорно пошла к ладьям.

Девушка с лицом Молинки осталась стоять на берегу среди Святкиных домочадцев, растерянная и безучастная. Ярко обнял ее, понимая, как тяжело его невесте расставаться с родными, но она даже не глянула на него.

– Что ты, душа моя? – шепнул Ярко. – Все сладится, не тревожься. И тебе приданое пришлют, нам свадьбу справят, вокруг очага обведут и нам детишек пожелают столько, сколько на небе звездочек!

– Да, – рассеянно отозвалась девушка. – Устала я что-то. В голове туман. Полежать бы мне…

Словно забыв о женихе, она двинулась прочь, но пошла не к Воротынцу, а к святлищу. Видимо, забыла, что живет уже не здесь, но никто не стал ее останавливать. Даже подозрительный Доброслав не думал, что угряне вернутся за ней теперь, и прятать ее за стенами города больше не требовалось.

Ладьи быстро удалялись от Воротынца, уносимые течением. Среди мужчин виднелись три женщины – Лютава, Семислава, все в том же чужом плаще на плечах, и девушка, спрятанная под покрывалом невесты, лица которой никто не должен видеть теперь аж до самого свадебного обряда в Ратиславле.

Княгиня Чернава проводила глазами ладьи, потом обернулась и посмотрела вслед девушке, которая брела в сторону святилища, иногда спотыкаясь и пошатываясь, но не сбиваясь с пути – словно во сне по привычной дороге. Ворожба угрянского оборотня не прошла мимо внимания старшей волхвы – она ощутила, что Лютомер произвел какие-то действия и вмешал в происходящее чары, о которых у него с князем Святко уговора не было. Но точное предчувствие удерживало ее от того, чтобы немедленно разоблачить обман. Кое в чем ее желания расходились со Святкиными – и действия оборотня служили, пожалуй, к ее пользе.

Воротынец давно скрылся за поворотом реки, солнце поднялось высоко, стало жарко.

– Не упарилась там? – Лютава подняла край белого покрывала и заглянула под него. – Вылазь, нечего уж прятаться. Пусть хоть ветерком тебя обдует.

– Сглазят, – напомнила Семислава.

– Эту – не сглазят! – уверенно возразила Лютава и сняла покрывало.

Перед Семиславой очутилась Семьюшка – но какая-то не такая. В глазах рябило, когда княгиня смотрела на сестеру, в воздухе вокруг нее дрожало и ходило марево ворожбы, но сама Семислава сейчас была не в том состоянии, чтобы разобраться, в чем тут дело.

– Покрывало ей ни к чему – ее от сглазу чужое лицо бережет! – Лютава усмехнулась. – Еще три дня ей так ходить.

Первый день пути прошел спокойно, и вечером угряне устроились на берегу ночевать. Лютомер предпочитал не связываться с гостеприимством чужих людей, а теплое время года и не гнало под крышу. Для женщин сделали шалаш из елового лапника, бойники и угрянские вои разместились прямо на земле, завернувшись в плащи и набросав в костры влажной травы, чтобы дымило и отгоняло комаров. После еды Лютомер положил руку на лоб Семиславы – и она тут же мягко опустилась на траву, ровно задышала во сне.