Книга Практическая уфология - Марик Лернер

– Потом мясо выкинешь, – приказал Астрику. – Нельзя, чтобы доедал, а то не поймёт.

– Ну, я и сам могу съесть, чуток по краю обрезать.

– Не морочь голову, вон сколько добра на столе, – мотнул головой, наливая в кружки пиво из амфоры, которая вовсе не амфора (название осталось из прошлого), а самая настоящая двухлитровая бутылка привычной формы, но не объёма.

Он определял на глаз. Пол-литра очень приблизительно соответствовали ксесту. С мерами была постоянная проблема. Приходилось переучиваться с привычных, а это хуже чужого языка. Впрочем, и пиво было не совсем пиво. Крепкое, градусов тридцать, не меньше.

– Или тебе обычно не хватает? – спросил босс, остановившись. – Ты голодный?

– Нет, – помотал головой парень, – нормально всё. Я просто не привык выбрасывать еду. Жалко.

Не то чтобы Игорь по жизни расточителен, но невольно вспомнилась прежняя жизнь со свалками, где хватало просроченной еды. И вещи выкидывали иногда не рваные и поломанные, а по причине замены на более новые и модные. В других отношениях различия слишком резкие. Здесь практически ничего не швыряли на улицу. Уголь и деревяшки шли на растопку, любая годная найденная вещь на барахолку, металл на переплавку, драная одежда и тряпки к старьевщику. Старые газеты использовали на курево, обертку при продаже еды или на подтирку. Даже трупы животных не пропадали. Шкуры на кожу, кости на мыло.

Рассказать о мусоре на Земле – не поверят. Это же богатство! Клондайк! Об окружающем мире правильно судить по выбрасываемому. Это гораздо более чёткий показатель достатка.

Опять лязг, толчок, и поезд мягко двинулся. Мелькнула стрелка, где переводят с одной линии на другую и торчал человек в железнодорожной форме. Замелькали знакомые приметы. Опять влетели в туннель, и пришлось зажечь лампу.

– Мы сейчас не трудимся, – сказал Игорь, когда они выпили-закусили, а поезд остановился у следующего вокзала под номером двадцать девять, – а отдыхаем. Поэтому расскажи что-нибудь занимательное.

– Но ты знаешь гораздо больше. – Астрик, натурально, растерялся.

– Я знаю профессиональные штучки, а ты изложи какую-то легенду не из обычных античных…

В умах ромеев эллинское и римское наследие органично слилось в нечто общее, куда с успехом присоединились египтяне. Живущие в Империи считали общим для себя понятие «цивилизация», без всякого определения «греко-римская». Они не замечали заимствований у соседей, и ромейскими героями были одновременно Муций Сцевола, богатыри ахейской древности, Александр с диадохами и эпигонами, а также Великий (непременно с большой буквы) Юстин – победитель «девятки», считающийся самым лучшим полководцем в истории. Он вообще этнический армянин.

Империя мыслилась как хранительница подлинных культурных ценностей. Идеал красоты и гармонии, соответствующий «небесной гармонии сфер», культивировался много веков, воплощаясь в чудесных произведениях архитекторов и скульпторов, в творениях поэтов, но главным образом в высокой культуре мысли и слова – логике, философии и риторике. Каноны этой культуры почитались так же единственно истинными, как и нормы римского права. Всё, что им не соответствовало, почиталось варварством и бескультурьем.

– Нечто, о чём рассказывают среди букеллариев.

Игорю было действительно весело, когда он случайно узнал, что живущие за Уралом-Имаусом народы верят в призрак Украины, прекрасной молодой девушки, одетой в белое, которая встречает странника в пустынных снежных степях и заманивает его, погружая своими поцелуями в роковой сон, от которого он уже никогда не сможет пробудиться.

Юмор такого рода до местных не дойдёт, но из каких глубин идёт само название!

– Один великий воин, – перебрав знакомые байки, начал подмастерье, – погиб в бою, перед тем перебив множество народа. Когда известие об этом дошло до дому, собрались его сыновья и выслушали последнее слово. Оказалось, их отец не зря всю жизнь воевал. Много разной добычи он имел, но самое ценное зарыл под дубом, растущим прямо у ограды: кубок, который всегда полон, пока стоит, и пуст, если его положить на бок. Арфу, которая сама играет любую мелодию, которую ты назовёшь или пожелаешь услышать, и сапоги несносимые. Они всегда новые и по ноге. Одно он требовал: пусть все останутся довольны при разделе. Но хорошо просить задним числом. Каждый надеялся заполучить нечто более ценное. «Я имею право на всё!» – заявил старший брат. «Я имею право выбрать!» – вскричал средний, и они оба схватились за оружие. «Наверняка есть возможность всё уладить полюбовно, – сказал младший. – Чтобы все остались довольны. Я обдумаю ночью и выскажусь на рассвете». Он слыл умником в семье и по закону не мог претендовать на многое, потому оба старших брата охотно согласились подождать до утра. В конце концов, если не устроит арбитраж, можно ведь и наплевать на его предложение. Когда старшие братья ушли, младший выкопал магические вещи и навсегда покинул родной дом, чувствуя себя благодетелем. Ведь теперь им точно не о чем спорить утром.

Игорь заржал. Трезвый он не стал бы так реагировать, но слегка поддатый получил удовольствие от незамысловатой байки. По крайней мере теперь ясно: и в каменном веке анекдоты рассказывают, и даже со смыслом.

– Понравилось? – спросил довольный Астрик.

Слово было неоднозначное и вполне могло переводиться как «счастлив». Потому Игорь машинально и брякнул:

– Счастье – это когда утром очень хочется на работу, а вечером очень рвёшься домой, понимаешь?

– Ещё как! Но мне мать говорила иначе: «Благо сотворил – счастье получил».

– Тогда давай ещё одну байку. Чтобы соответствовала.

Они уже неслись по очередному туннелю, но смотреть на однообразное зрелище за окном не тянуло. Ничего нового, бесконечное повторение. Если в первый раз особого впечатления не производит, чего уж о последующем задумываться.

Астрик заговорил не сразу, однако с уверенностью:

– Один молодой воин, – похоже у него все истории о героях, – потерял на охоте своего лучшего пса. Тот умчался за гигантским оленем и не вернулся. Охотник шёл по следам долго, но так и не увидел ни собаку, ни оленя. Он устал и проголодался, а кругом не было места, где можно было бы устроиться на ночлег, ибо он оказался в самой середине мрачной, безлюдной вересковой пустоши. И вдруг видит длинную, низкую, грубо построенную избу, где могли бы жить одни лишь разбойники или дикие звери. Но из щели между досками всё-таки пробивался свет. Он собрал всё своё мужество, подошёл и постучал в дверь. Ему открыл высокий, худой, седовласый старец с пристальными тёмными глазами. «Входи, – сказал он, – мы тебя не ждали, но кто постучал в дверь, наш гость, и не нарушим закон гостеприимства. Вот моя жена. – Старец подвёл его к очагу, где сидела старая, худая, седовласая женщина с длинными острыми зубами и страшными сверкающими глазами. – Пора ужинать. Садись и поешь с нами». Не особо понравились ему хозяева, но он устал, а теперь уже была тёмная ночь, и ему было не найти дороги обратно домой, даже если он и хотел бы. Так что парень сел у очага, где старуха помешивала варево на огне, пристально за ним следя. Не нравилось ему такое внимание, но ничего плохого ведь не делали, а под рукой копьё. Он честно ответил на вопросы и рассказал, почему бродит по пустоши. «Извини, – сказал старик, выслушав. – Твоя собака гнала оленя, а мы нуждались в пище. Пришлось убить не только зверя, но и твоего пса. Он не позволял подойти к добыче. Моя вина, и отплачу тебе полной мерой». «Неужели нельзя было отогнать?» – «Твой пёс был сильным и смелым, он не боялся волков». И тут до парня дошло, с кем он имеет дело. Оборотни. Потому и зубы с глазами такие странные. «Возьми же в качестве виры. – Старик вышел и принёс маленького волчонка. – Будет служить тебе столь же преданно, и он не менее храбр». Так и вышло. От него пошла замечательная порода охотничьих псов. С виду не отличаются от волков, такие же сильные, умные и выносливые, с упрямым и независимым характером. Даже лаять эти собаковолки не умеют, только иногда подвывают на луну. Так что, в сущности, это всё тот же волк… с одним, но очень существенным отличием: охотно признаёт человека вожаком своей стаи и отдаст за него жизнь. Правда, в пастушьи не годятся и на цепи держать не стоит. Для них любая живность – добыча, а без свободы быстро чахнут и умирают. А что касается того воина, то он прожил много лет, покрыв себя славой и оставив множество детей, однако так никогда больше не смог попасть на ту вересковую пустошь и найти оборотней, хотя и искал повсюду. Больше не встречал никого из этого семейства, но каждый раз горевал, когда приносили убитого волка, боясь, что на сей раз жертвой мог оказаться его добрый друг.