Книга Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию - Вадим Булаев

— Да не мямли ты! — рявкнул инспектор. — Дело говори!

— Я... это... и говорю... Сполнил, как велено...

Серёга мысленно вздохнул, настраиваясь на долгий, однообразный разговор.

— Не бойся, — девушка ласково посмотрела на перепуганного мужичка и дала ему пряник, делать которые она была большая мастерица. — Не обманут.

— Благодарствуем, — угощение исчезло в кармане старенькой рубашонки. — Я и говорю... — в третий раз начал гость. — Нашёл я, где старичков удерживают. Таперича как быть?

До парней дошло, чего от них хочет домовик — подтверждений обещания. Слухи, конечно, слухами, однако хочет он убедиться в их правдивости; гарантий хочет, хитрец.

— Если твои слова окажутся правдой — получишь в управление дом на турбазе. Слышал об этом?

Бородёнка раздвинулась немного, обозначая улыбку.

— Слыхивал, как не слыхивать... Они ить, ироды, как в права вошли, так и не объявились ни разу. А обчество страдает. Шутка ли, столько домовиков — и сразу ловко пристроились! Другим тоже охота в тепле и уважении обитать...

Глаза кицунэ недобро сузились.

— Ты губу не раскатывай! Получишь место — и тебе молчать в тряпочку придётся! Думаешь, почему твоих приятелей словно корова языком слизала? Вякнешь лишнее — и всё! Пинок под зад схлопочешь. Счастье — оно такое, шума и суеты не любит! Не хватало нам со всей страны бездомных привечать...

Мужичок занервничал, затрясся.

— Да нешто я не понимаю? И сразу сказано было, всем, честь по чести, что дом то свободный один. Кто первый — тот и молодец! Так что зря ты, хозяюшка, меня коришь. Не без понятий мы, разумение имеем...

Домовой ещё долго извинялся, приводил невнятные аргументы в защиту собственной несообразительности, пытался даже слезу пустить, кланялся в пояс, причём почему-то Машке. Насилу успокоили и заставили приступить к докладу.

Если сделать выжимку из полуторачасового, донельзя путаного, рассказа, то выходило следующее: недалеко от границы города, в довольно укромном закутке, расположился частный дом престарелых от какого-то благотворительного общества. Живёт там сейчас семь или восемь старичков, неходячих. Из обслуги — директрисса, медсестра и сторож — угрюмый, нелюдимый мужик, весь покрытый старыми татуировками. Место запущенное до крайности, с прогнившими от времени полами и ободранными стенами. В тонкости мужичок не вникал, но твердил однозначно: «Людям там плохо. Обеспамятели, горемычные. Лежат, под себя ходют».

— Ещё такие богадельни имеются? — уточнил Антон.

— Нет. Одна на область, — уверенно ответила девушка. — Про другие не слышали.

Домовой согласно закивал головой.

— Понятно. Адрес покажешь? — спросил Иванов и, предвидя стандартный поток вопросов, счёл нужным разъяснить. — Если не соврал — дом твой. Нюансы Маша тебе, как я понял, уже разъяснила.

— Как не показать? Покажу. Мы порядок знаем, на том и стоим...

... Через час приятели вглядывались в старое здание барачного типа, затерявшееся среди высоких, неухоженных деревьев. Оно действительно расположилось на задворках, в конце размытой дождями грунтовки, не знаешь — не найдёшь.

— Думаю, идти и беседовать с начальством — лишнее. Спугнуть можем. Предлагаю упростить. Ты, Антоха, проникни внутрь и осмотрись. Дальше поглядим, в какую сторону дело двигать, — спокойно, сосредоточенно заявил Сергей.

— Согласен. Жди здесь.

Швец вернулся через полчаса с каменным лицом.

— Ну, что? — нетерпеливо спросил помощник.

— Жуть. Смертью пахнет. И мочой. Две старушки и старик. Лежат словно овощи, слюни пускают. Ни уток, ни белья постельного. Одни матрацы зассаные. Даже лампочки нет.

— Документы глянул?

— Да. И в архив попал. Дела посмотрел. Мы по адресу заявились. Здесь тётя Люда последние деньки доживала.

— Вот тебе и полный пансион... — пробормотал Иванов.

— Что? — не понял инспектор.

— Ничего. Разнести эту шарашкину контору очень хочется.

— Эт точно... Да! Чуть не забыл! Все бумаги красиво оформлены. Папки толстые, что твоя Мурка. Заявления от пенсионеров на проживание меня особенно заинтересовали. Там весь текст на компьютере набран, а даты от руки написаны. У тёти Люды заявление концом марта оформили, а у другой женщины вообще без даты.

— Дай угадаю: она пока живая и сделка не закрыта. Как бабки заберут — так и впишут. Ловко получается! Случись что — приняли на попечение несчастную в одних подштанниках, про проданную недвижимость знать ничего не знаем. Ищите на здоровье. Может, на остановке сумочку с нажитым забыла. Склероз... — Серёга вскинулся. — Начальник! Я покомандую, если ты не против.

Швец равнодушно пожал плечами.

— Да на здоровье.

— Тогда давай завтра ты, в невидимом режиме, тут подольше покрутишься, послушаешь разговоры администрации, а я на подхвате побуду. Сдаётся мне, недолго следить придётся...

— Лучше дома сиди, чтобы тебя искать по всему городу не пришлось.

— Замётано.

***

Весь следующий день Иванов провёл как на иголках. Никуда не ходил, ничего не делал. Лишь метался, словно зверь в клетке, по комнате и каждую минуту посматривал на часы. Время тянулось медленно. Чертовски медленно.

Нервным напряжением прониклась и домовая. Она громче обычного гремела посудой, не смотрела любимые комедийные сериалы, беспрерывно протирала кухонную мебель.

Почти не разговаривали.

Антон появился около семи вечера. Отказавшись от чая и даже не схватив сигарету, он начал рассказ.

— Интереснейшее местечко. Не врал карлик бородатый. Там действительно из постоянной обслуги три человека, только вот в ролях домовик ошибся. Директрисса на самом деле зиц-председатель. По факту она гибрид уборщицы с санитаркой, куховарит ещё. Мужик, с судимостями который — муж её. Сторожем подвизается. Живут там же, в боковой комнате. Работу работают так себе, лениво. Зато в другом преуспели. Среди бела дня, прямо на столе он её, горемычную... — у Швеца округлились глаза от воспоминаний. — Я такого и не видел никогда. Но умеет бабу порадовать тот синяк, не отнять.

— Ближе к делу, — выдернул инспектора из воспоминаний Серёга. — В блуде нужно быть участником, а не зрителем.

Призрак мечтательно чмокнул губами, но далее в подробности отношений персонала разрабатываемого заведения вдаваться не стал.

— Медсестра, по факту, всем заправляет. Уколы делает, бумаги пишет, указания раздаёт. И её слушают! Даже сиделец пикнуть не смеет!

— Что за уколы — рассмотрел?

— Нет. Не смог. В сейфе держит, и пустые ампулы туда же сразу прячет. Наверняка говнище психиатрическое какое-нибудь. Не суть. Интересна тётка в другом. Первое — под описание сотрудницы фонда она вполне подходит, хоть оно и размытое донельзя. Второе — за весь день ей звонили трижды. Два вызова — муж. А вот третий, — Антон победно посмотрел на подчинённого. — Странный донельзя. Медсестра доклад делала о состоянии дел. Кому — не знаю, но говорила вежливо, подобострастно. Однако номерок из входящих переписал, когда она вышла по делам из своего закутка, забыв звонилку на столе. Некая «Хозяйка».