Книга Мой потусторонний сон - Ханна Хаимович

И она заговорщически подмигнула. Парень выпучил глаза и некоторое время хлопал ими, напоминая разбуженную сову. Потом пробормотал что-то вежливое и улетучился.

Фыркнув, она допила чай. Странные люди. А что она должна была говорить? С незнакомцами всегда лучше общаться при свидетелях: мало ли что у них на уме.

Непознаваемое действительно исчезло. В обширном зале Илиана увидела толпу галдящих придворных, сверкающий дубовый паркет и высокий потолок со светлой росписью. Помещение оказалось большим, гулким и величественным. Без зимнего сада оно выглядело незнакомым.

Знамение…

Илиана дорого бы дала, чтобы понять, что оно значит. Ее пробрала запоздалая дрожь при мысли, от кого может исходить такой знак. От Богов-Люденсов? От кого из них? И как это возможно, ведь Боги-Люденсы ушли из мира? Они заявили о себе всего раз, когда случилась Божественная Игра. И религия с веками таяла и вырождалась, а ученые все громче доказывали, что не стоит называть божественным явлением природный катаклизм.

Взбудораженные придворные не успокаивались, даже когда наступило время церемонии. Ее проводили в тронном зале. По правилам туда, кажется, не допускались посторонние, кроме определенного круга знати. Однако Астазар под благосклонным взглядом герцогов-советников лично провозгласил, что намерен попрать традиции. И пригласил вначале знать, а затем всех, кто смог поместиться.

А поместиться смогли все. Маги из Тайной канцелярии применили чары расширения пространства.

И без того немаленький тронный зал превратился в волнующееся людское море. Байен Феррен, облаченный в черный с серебром костюм, поколдовал с артефактами, и края зала приподнялись амфитеатром, открывая обзор. Мрачное худое лицо главы Тайной канцелярии было бесстрастным.

Трое священников Богов-Люденсов готовили алтарь. На возвышении уже ждало два трона.

Илиана отыскала в толпе зрителей лэя Меллера. Тот задумчиво усмехался, слушая версии о знамении, и отмалчивался. Все время отмалчивался. Хотя давно стало ясно, что знает он куда больше, чем показывает.

Она встала рядом с ним и принялась разглядывать гостей. Впереди стояли еще какие-то придворные, целое семейство незнакомого графа с разряженными и крикливыми дочерьми, но зал был как на ладони. Потом Илиана увидела Шессхара. Тот разговаривал с одним из священников. На расстоянии выражения лица было не рассмотреть.

Голоса резко смолкли, когда в проеме распахнутой двери появился Астазар об руку с невестой.

Он шел по широкому ковру к алтарю медленно, как на эшафот. И священники по обе стороны от янтарного алтарного камня казались палачами в черных одеждах с неуместно праздничными белыми перевязями. Тяжелые шаги Астазара и стук каблуков княгини скрадывал ковер, но они звучали — четко, размеренно, как метроном.

Илиане на миг показалось, что ее глазами на церемонию смотрит Кэрилена. Смотрит, как тают ее и без того эфемерные надежды. Она тряхнула головой, и иллюзия исчезла. Император и княгиня встали у алтаря.

Всю церемонию вели священники. Пятнадцать герцогов из круга советников зорко следили за ними. Казалось, от их глаз к священникам тянутся ниточки, похожие на механизм марионеток.

— Да будет союз сей угоден Богам-Люденсам, да будут его узы крепки, как узы игры…

Игра. Если заиграться, условия превращаются в узы, а игрок оказывается в тюрьме, почти такой же, как кандалы пленного мага. Лицо княгини казалось неестественно белым от пудры. Не заигрался ли Астазар в своих попытках вырваться?

— …да будут узы эти прочны, как нити Кукольника, неодолимы, как сны Химерника…

Илиана вздрогнула. Она слышала слова свадебного обряда на свадьбе матери с лэем Пейераном, но даже не задумывалась об их подлинном значении. Религия учила, что Боги-Люденсы любят играть, и простой человек должен воспринимать жизнь, как игру. А в обряде говорилось о нитях, за которые дергал Бог-Кукольник, управляя человеческими судьбами, и о снах, которые, согласно верованиям, мог насылать Химерник, кроя мировоззрение смертного по собственным лекалам. Неволя, рабство, управляемость. Вот оно, истинное лицо игры…

— …и да благословят Боги сей союз своими щедротами…

Илиана заметила, как Шессхар, стоявший в группе неприметных мужчин в сером, рядом с герцогами-советниками, начал пробираться к выходу.

— …и да будут их щедроты изобильны, как свадебный пир!

Она закусила губу. Хотелось догнать его и спросить, в чем причина этого бегства. Но шансов пробиться сквозь толпу почти не оставалось. Да и ни к чему это было. Наверное, началось то самое освобождение, о котором говорили и умалчивали сам император, Шессхар, Кэрилена… Почему-то прежде Илиане казалось, что участие императора необходимо. Что он вберет в себя магию из того таинственного резервуара, вышвырнет герцогов, распустит совет и начнет править по-настоящему. Но она просчиталась. Астазар никуда не уходил.

— Приглашаем на пир всех верноподданных Его Величества! — провозгласил герцог Сиралайн, выступая вперед. Император коснулся губами губ супруги. Золотистое облако, взвившееся над их головами, подтвердило, что брак заключен.

Зал снова изменился. Он стал еще больше, еще просторнее. Из ниоткуда возникли длинные столы, и герцог Сиралайн направлял гостей, пока слуги расторопно расставляли блюда.

Эффектнее было бы, если бы столы появились прямо с едой. Но, наверное, на это не хватило магии даже у Байена Феррена. Ну или он экономил ее. До Илианы донесся умопомрачительный запах птицы с овощами, но от нарастающей тревоги кусок не лез в горло. Сиралайн, похоже, взял на себя роль распорядителя. Его лицо сияло и лоснилось от радости. Чем праздничнее он улыбался, тем больше Илиана нервничала. Если Сиралайн доволен, значит, все идет по плану совета герцогов. И все же она чувствовала, что что-то происходит прямо сейчас. Прямо в эту минуту решалась судьба Акоскатской империи. Прямо в эту минуту кто-то перенаправлял магические потоки, кто-то воплощал в жизнь новые способы подчинить императора и его жену, а кто-то пытался этому помешать.

Илиана с запозданием поняла, почему именно день свадьбы был так важен для обеих сторон. Магия. То облачко магии, которое служило брачной печатью, было кладезем потенциальной мощи. Теперь она чувствовала это с помощью «Зеницы», которая видела в облачке источник силы. Облачко как бы заменяло брачные узы и гарантировало выполнение клятв. Именно для этого оно и существовало, порождаемое чарами. Вызвать его мог только правильно проведенный свадебный обряд. Но использовать его можно было не только для того, чтобы обеспечить соблюдение обетов. Если бы умелый маг подключился к нему, то мог вложить в сознание новобрачных любые другие обязательства. Просто на обычных свадьбах новобрачных защищала магия священников, да и кому это могло понадобиться — вкладывать какие-то другие обеты, использовать сложнейшие чары… С императорской свадьбой все было иначе.

«Зеница» с легкостью считывала всю эту схему. Ей нравилось. Ей нравились простейшие эмоции толпы и тонкие сплетения мотивов заговорщиков. И то и другое она поглощала с одинаковым аппетитом. Байену Феррену она уделяла больше внимания, чем остальным, ведь не так давно Илиана велела ей следить за ним. И теперь перед глазами то появлялась, то исчезала картина: напряженное лицо главы Тайной канцелярии, его полуопущенные веки, поток магии, который он вливал в проклятое облачко брачных обетов.