Книга Наложница для нетерпеливого дракона - Константин Фрес

С неприязнью, мгновенно отрезвев, из приветствующей Дракона толпы наблюдал Робер за тем, как Эрик и Хлоя покидают карету. Неприятный сюрприз ждал Робера, и тот едва не покрошил в досаде зубы, рассматривая девушку, которую Дракон свёл по ступенькам, осторожно придерживая за руку. Она была явно в положении; дракон рос в ее теле быстрее, чем человеческое дитя, округляя ее живот. Движения Хлои были одновременно плавными, осторожными и неуклюжими, и Дракону пришлось подхватить ее на руки, когда она покачнулась, ухватившись за голову, и побледнела.

Плод, несомненно, отнимал у нее много сил, девушка сделалась бледна и выглядела утомленной и даже измученной, но, глядя на нее, даже такую, даже носящую ребенка от другого, Робер снова хотел ее, он снова ощутил в своем сердце неуемную жажду обладать именно этой женщиной. Из всех она казалась ему самой прекрасной и желанной, и ни одна из его случайных подружек не влекла Робера к себе так, как юная Хлоя.

Разумеется если б Робер немного поразмыслил, он бы понял странную природу этого неодолимого влечения. Все дело было в крохотной капле взбитого яичного желтка, которую Хлоя когда-то тайком съела. Сорочье яйцо наполнило ее кровь волшебством, заставило девушку цвести краше всех, а аромат ее тела неодолимо привлекал всех долгоживущих к ней.

Подумай Робер об этом, пожертвуй он ещё одним яйцом для любой из его случайных любовниц, и Хлоя была б ему не нужна. Отведав яйцо золотой сороки, любая бы расцвела так, что краше нее никого не было б в округе.

Но Робер не хотел любую.

Он хотел именно эту женщину.

Отираясь возле замка, прикидываясь то торговцем, поставляющим масло и пиво для драконьих слуг, то угольщиком, Робер держал ухо востро и был осведомлен обо всем, что происходит в замке Дракона.

Слышал он о том, что его искали — проверили все помещения, все кладовые, распросили всех слуг и всех жителей окресности о "бывшем управляющем Робере", но, разумеется, и следа не нашли. За его голову даже была назначена награда, и Робер, прогуливаясь мимо драконьих слуг и рассматривая расклеенные по городу плакаты с обещанием золота тому, кто выдаст прохиндея, лишь посмеивался. Никому в целом мире было не догадаться, где укрылся Робер. Это он понял, поклонившись и лично поздоровавшись с Драконом и не увидев даже тени узнавания в его темных глазах.

Этот нехитрый удавшийся обман ещё больше укрепил Робера в уверенности в своей безнаказанности, и он принялся размышлять, как же ему обтяпать свои делишки, и сделать это наверняка, чтоб Хлоя наконец-то досталась ему, а Дракон не преследовал ее, да и вовсе позабыл о ее существовании.

Наверное, сейчас, когда Хлоя носила его ребенка, это было особенно трудно, почти невозможно. Тенью следуя за влюбленной парой, Робер видел, как Дракон трепетно относится к своей любовнице, как он с нежностью смотрит на ее все больше и больше округляющееся тело, и как нет-нет, да касается ее живота, в котором теперь было заключено главное его сокровище.

Наследник…

Вот черт, и угораздило же эту девчонку так легко понести!

Робер знал, как трепетно драконы относятся к потомству. Злобное кровожадное чудовище становилось смирнее ягненка, стоило его самке забеременеть, и казалось, что Дракон только для того и существует, чтобы дать потомство, продолжить род, а потом — хоть смерть. Переломить эту тягу, этот инстинкт, наверное, просто невозможно, и Робер всю голову себе сломал, размышляя и прикидывая и так, и этак, чем же понять Эрика, как же заставить его отказаться от драгоценной самки.

"Анна, — подумал Робер. — Без нее не обойтись. Она будет и приманкой ему, и отторжением для нее. Хлоя сама ещё та штучка, — по коже Робера мурашки побежали, когда она помнил участь несчастного Мишеля. — Она тоже так просто не выпустит из своих цепких ручек Дракона… Значит, нужно, чтоб она возненавидела его, саму память о нем, и порвала всякие связи, что есть между ними!"

Связав воедино все факты, Робер в своей голове тотчас составил план, чудовищный в своей мерзости и безжалостности, и принялся претворять его в жизнь тотчас же.

Дождавшись вечера, он вышел подальше за город, укрылся в леске, и там с осторожностью, чтоб никто не увидел, перекинулся в ворона.

Сорочье яйцо преобразило и птичье обличье Робера. Ворон теперь из него получился огромный, иссиня-черный, гладкий и сильный. Словно небрежно встрепанные перья, на голове поблескивал золотистый хохолок. Клюв был твердый и блестящий; словом, теперь Робер действительно походил на Короля Воронов.

Взмахнув сильными крыльями, он взлетел над вершинами деревьев и направился туда, на восток, где в туманной дымке угадывались острые вершины гор.

* * *

С тех пор, как уехал Эрик, Анна себе места не находила. Странная болезнь под названием любовь истерзала ее сердце, лишила сна и покоя. Вышивая разноцветными шелками цветы, Анна вдруг неожиданно для себя обнаружила, что вместо бутонов и листьев она изобразила черные волосы, на которых яркими бликами играет солнечный свет. А вместо маргариток вышила упрямые карие глаза Эрика. Портрет вышел настолько похожим, что, казалось — Эрик сейчас вздохнет и произнесет что-нибудь.

Анна могла часами смотреть на него, изнывая от тоски, и злиться на Данкана за то, что он раскрыл Эрику секрет долголетия.

Проклятый Данкан!

Глава семейства, конечно, уверял, что Данкан спас их всех. Эрик готов был напасть и растерзать всю семью за то, что его драгоценная Хлоя едва не погибла, и Данкан отвёл этот удар, заболтав его, но Анне было на это наплевать. Ей казалось, что Данкан ее предал, что он внушил Эрику мысль о том, что человеческая самка может быть ему равна, и тем самым разбил ее, Анны, мечты и надежды.

Встречаясь за обедом взглядом с настороженным глазами брата, Анна невольно вспыхивала гневом р мечтала лишь о том, как здорово было бы вырезать Данкану его болтливый язык и заставить его умыться собственной кровью. Старший брат говорил о том, что Хлоя лет через тридцать перестанет интересовать Эрика, и тогда Анна вполне могла бы занять ее место, а болтун Данкан лишил ее и этой призрачной надежды. И за это Анна готова была всадить ему нож в бок, чтобы посмотреть, как он будет корчиться от боли.

И так, и этак прикидывала Анна, как бы напомнить о себе Эрику, или хотя бы узнать о нем что-то, но ничего выдумать не могла. В сердце ее все ещё теплилась надежда, на то, что не все потеряно, но с каждым днём она становилась все слабее и слабее, и Анна страдала все больше и больше. В отчаянии клялась она, что примет любую помощь, пусть даже от демона, поднявшегося из глубин ада, и принесёт любую жертву, лишь бы только быть вместе с Эриком, но демон все не являлся, как, впрочем, и ангелы, и никаких жертв от нее никто не требовал. Да ещё и Данкан… Этот хитрец словно чуял что-то; кругами он ходил за сестрой, подглядывая, прислушиваясь, словно готовясь отразить любой удар, и Анна лечилась, понимая, что с такой орангй и у демона шансов будет маловато.

Впрочем, в одну из летних грозовых ночей ей представилась возможность заплатить свою цену за признанную надежду обрести счастье.