Книга Ловите конский топот. Том 1. Исхода нет, есть только выходы... - Василий Звягинцев

Выключенная установка СПВ почти посередине террасы. Невредно бы вывести ее в ждущий режим, чтобы не терять драгоценного времени, если вторжение произойдет прямо сейчас.

Опасность такого развития событий крайне мала, как мною ощущалось, и тем не менее. Наводка по следу, пусть и отключенного прохода, теоретически возможна, Сашка говорил, что такой след держится некоторое время даже между Землей и Валгаллой, а это полсотни парсек, побольше, чем тысяча километров до Москвы.

Будто желая размяться, обошел веранду по периметру, попутно поднял один из дробовиков, повертел в руках, убедился, что заряжен. Ладно, сойдет на первый случай.

— У кого-нибудь имеются идеи и предложения? — спросил я, опуская приклад к ноге.

— Идей, прямо скажем, немного, — ответил Берестин. — У тебя тоже, иначе зачем ты с «браунингом» играешься?

— Боюсь, — честно ответил я. — Вы тут такого наработали, что поневоле с Антоном согласишься и захочется бежать куда глаза глядят. Вы Сашкиных воспоминаний не видели, на зимней планете, и в Барселоне. Тяжелое зрелище. Триста штук, конечно, у нас на веранде сразу не поместятся, а если даже десяток выскочит? В ближнем бою у нас шансов нет. — Я пренебрежительно подкинул дробовик и поймал его левой рукой за цевье. — Так монстры хоть человекообразные, а то, о чем Антон мне рассказал, вообще… Да вы их сами видели.

— Видели. И справились, — с вызовом в голосе ответила Ирина, вынимая из кармана свой портсигар.

— Ты его хоть перезарядила? Антон сказал — аккумулятор на нулях…

— Ой, забыла. Я сейчас. — С действительно испуганным лицом она метнулась к лестнице.

— На самом деле не все так страшно, — сказал я друзьям, — хотя ситуация действительно напряженная. Придется нам какое-то время дурака повалять, пока не догадаемся, шутят Антон и Замок или всерьез… Ты как, Олег, считаешь, возможно было им в той обстановке тебе на хвост сесть? Ты ж канал едва на пару секунд открыл. А у них в это время «броня горела» и «товарищи» в пар превращались…

— Любишь ты дурацкие вопросы задавать. — Левашов не старался скрыть раздражения, если не чего-то большего. — Откуда мне такое знать? Если вся аппаратура на «медузе» была — конечно, нет. Если внешние станции наведения и контроля их рейд сопровождали — безусловно, да. Ты что-нибудь новое сейчас услышал?

— Не о том говорим, — перебил нас Берестин. — Поздно пить боржом. Олег, принимая нас оттуда, с достаточно перепуганным видом доложил, что там началось расширение энтропии. На физический смысл выражения мне плевать, у меня другое образование, а чем нам это грозит непосредственно, я пока не понял.

Да, действительно, по-разному текущее время — штука малоприятная, раздражающая. У меня на размышления и разговоры в Замке ушло около суток, у них — не больше двух часов, занятых куда более практическими вещами.

— Согласен. Об энтропии как таковой я знаю немногим больше тебя. Вот и послушаем, не снимая пальцев со спусков. Или можно оружие на время отложить, Олег, как считаешь?

Пропустивший мимо ушей наши колкости, Левашов начал объяснять. То, что он называл «энтропией», обрушившейся на мир-38 при их там появлении, немногим отличалось от процесса «выгорания реальности» аггров после взрыва нашей информационной бомбы. Та, «сталинско-шульгинская», начала сворачиваться сама на себя, попутно омертвляя все, что оказывалось в охваченной явлением зоне. Чудом не накрыла людей из другого мира, Антона, Берестина и Давыдова. Не успей Олег поставить блок, элементарно словчилась бы забросить свое щупальце и в дырку нового пространства. Ей все равно, как воде, рвущейся в корабельную пробоину.

— А не забросила, хоть на столечко? — показал я пальцами сантиметровый зазор.

— Думаю, что нет. Наш экран обладает собственной степенью защиты. Вернее — энергией противодавления. Целенаправленно ее проломить, конечно, можно. Но именно этой цели с той стороны я не заметил. Нагрузка была допустимой.

Интонация Олега, при произнесении последнего слова, показалась мне чересчур эмоциональной. Грубо говоря, нервишки поигрывали.

— А еще бы минуты две-три, — продолжал я, — окно оставалось бы открытым, и «рука тьмы» просунулась. Результат?

— Какой хочешь. На выбор. Я не знаю скорости распространения процесса, вряд ли его можно считать мгновенным, но порядочный кусок нашего пространства мог бы превратиться в анклав того. Аналогично зоне «бокового времени», которую создавал прибор Маштакова. И мы могли застрять так же, как Леша однажды в тупичке восемьдесят четвертого. Тебе там хорошо было? — наставил он палец на Берестина.

— Нормально, — ответил тот. Спасибо, что не добавил: «Только Ирины не хватало». Я-то знал — так оно и было. Очень хорошо помнил, как мы метельной ночью вышли отправлять Ирину ему на выручку и Олег мне сказал насчет интерференции. Наложимся, если не повезет, сами на себя, и — «Митькой звали».

— А за нами сходить не нашлось бы кому. Только об Антоне не поминай…

Я понял, что заход сделал правильный. Еще один верный союзник у меня есть. Наш человек форзейль, не наш — мало существенно. Главное, не я один буду «в противостоянии», если мои худшие мысли оправдаются.

— Можно дурацкую идею? — спросил я.

— Это — ради бога, — почти радостно ответил Левашов. — Насчет умной я бы еще подумал…

— Надо вернуться в то же место. Сразу, через полчаса, через час…

— За каким…? — удивился Берестин, а Олег уже понял.

— Здорово. Всегда уважал дилетантов. А как профессионал, немедленно вношу корректив. Вернемся, только я сначала, — он показал на свой аппарат, — выскочу в Москву, настрою Большую машину, через нее сюда снова, а уж потом… Только мне помощник нужен. Кто согласен? Ты или Ира?

— Конечно, Ира, — не дал я возможности ответить ей, только что вернувшейся с перезаряженным блоком. — Она в технике соображает лучше, а здесь мы с Лешей подежурим. Если что: «Кончен, кончен день забав, стреляй, мой маленький зуав…»

На самом деле, отправляя Ирину в Москву, я руководствовался не только неоспоримым фактом, что она с Левашовым лучше меня разберется с межвременными переходами. Всем известно, после нашего с ней визита на Селигер именно Ирина, отбросив принципы и правила своей «конторы», оказывала Олегу техническую помощь и научную поддержку при отладке его первой действующей модели СПВ. Я хотел вот в этот неопределенно-опасный момент вывести ее из-под возможного удара, к которому мы не готовы. В той же мере, как были готовы-неготовы мы с Берестиным в достопамятном июне сорок первого.

За суетой и мельтешением лет, миров, событий слегка подзабылась та душевная общность, что связала нас, друзей-соперников в навязанной нам альтернативе: «Хочешь — живи, хочешь — умирай». Не только в качестве политических деятелей, чисто физически. Не сумел бы Берестин правильно командовать фронтом, и конец ему, пусть не такой, как у Павлова, как у Кирпоноса[41]. Не у расстрельной стенки, а с трехлинейкой на опушке не обозначенного на карте лесочка. Красиво, но для генерал-полковника невместно.