Книга Прерванная дружба - Этель Лилиан Войнич

Через два часа Феликс пришёл к ручью, где его ждал Андреа. Он принёс немного чёрного хлеба, козьего молока и засохшего сыра. До темноты они прятались в кустах, а потом обогнули деревню и отыскали тропку контрабандистов, о которой рассказали Феликсу пастухи. На другой день, перейдя границу, они оказались на территории Тосканы. В первом же городке Феликс нанял повозку, чтобы добраться до Флоренции, где условились встретиться организаторы восстания. Он оставил Андреа лошадь, дал ему немного денег и рекомендательное письмо к знакомым тосканцам, которые сочувствовали восстанию, с просьбой подыскать ему место. Прощаясь, мальчик целовал Феликсу руки, а когда повозка тронулась, горько заплакал.

Поездка была нескончаемым кошмаром, но останавливаться в грязных придорожных трактирах не имело смысла. Нет, лучше, не задерживаясь, ехать во Флоренцию – так по крайней мере всё кончится быстрее. Там можно будет просто лечь и умереть.

Но во Флоренцию стекались уцелевшие повстанцы. Феликс прибыл последним, и все уже решили, что он погиб или схвачен. И снова ему пришлось быть сильным, чтобы вдохнуть силы в других, когда все их надежды рухнули, – так же как он дал Андреа силы вынести голод и перебороть страх. Восстание потерпело неудачу, в Болонье свирепствовал военно-полевой суд, и все были растеряны и подавлены – все, кроме него, потому что ему теперь всё было безразлично. Четыре дня он шутил и смеялся, работал и думал, одного отвлекал от мысленно самоубийстве, другому подсказывал, как заработать на хлеб, живя на чужбине, и даже ночью в постели продолжал строить всевозможные планы, изобретать остроты, страшась дать мозгу хоть минутную передышку.

Рана на щеке, заживая, стягивала кожу, и флорентийский хирург Риккардо, сочувствовавший восставшим, вскрыл порез и наложил шов, чтобы шрам не был уродливым. Феликс перенёс эту операцию, чуть поморщившись, удивляясь про себя, почему он почти не ощущает боли. Быть может, наступает полная потеря чувствительности и он в конце концов превратится в тупого ухмыляющегося идиота?

Вскоре эмигранты разъехались кто куда – одни во Францию, другие в Англию, остальные рассеялись по Тоскане. Феликс решил вернуться в Париж. Он ехал с группой эмигрантов и без устали развлекал их и подбадривал. Но в Марселе он сказал им, что должен задержаться в городе дня на два. Он проводил товарищей до дилижанса и, все ещё улыбаясь, вернулся в отель. Ему было нечего делать в Марселе, но он хотел остаться один, совсем один. Больше ни о чём не надо думать, можно пойти в курительную и почитать газету.

Очнулся он в постели. Ноздри щекотал неприятный запах коньяка, над ним склонились незнакомые люди. Кто-то щупал у него пульс. Феликс отдёрнул руку.

– Что вам угодно? – раздражённо спросил он.

– Не волнуйтесь, – ответил чей-то голос. – Вы упали в обморок в курительной. Выпейте вот это и не шевелитесь.

Он повиновался и снова закрыл глаза. «Быть может, я умираю? – подумал он. – Это не важно, но всё-таки глупо. Хоть бы немного согреться».

Феликс пролежал почти неделю, за ним ухаживали больничная сестра и слуги. Денег у него было много, и поэтому ухаживали за ним хорошо, хотя и безбожно обсчитывали, пользуясь его полным ко всему безразличием.

Почти всё время Феликс лежал в полузабытьи, без сна, не чувствуя боли, ничем не интересуясь. Приступ не повторился, но пульс был очень слабым и обмороки – длительными.

Объясняя приглашённому к нему доктору происхождение сабельного шрама, Феликс сочинил что-то о своих приключениях в Алжире, но чувствовал такую апатию, что не сумел солгать достаточно правдоподобно. Француз доктор, искоса взглянув на больного, заметил:

– Ну, меня это не касается. Однако как врач я должен вас предупредить: если вы будете впредь подвергать свой организм таким испытаниям, то в одно прекрасное утро проснётесь на том свете.

– Это было бы неприятно, – пробормотал Феликс и тихонько засмеялся.

Вскоре силы вернулись к нему, а с ними и панический страх. «Если исключить кораблекрушение…» – сказал тогда Леру. Но ведь это и было кораблекрушение. Если уж этот кошмар повторился, он может повториться ещё раз. Едва встав на ноги, он бросился в Париж, даже не задержавшись в Лионе, чтобы узнать, там ли ещё Рене и Маргарита. Скорее в Париж – услышать приговор.

Стоял август, и Леру в городе не было, но Риварес отыскал Маршана, который без отдыха работал над своей новой книгой. Увидев Феликса, старик ахнул, вскочил на ноги и некоторое время молча всматривался в его лицо.

– Так, – произнёс он наконец. – Садись, мой мальчик, и рассказывай, как всё было.

Феликс заговорил тихо, заикаясь и то и дело останавливаясь. Лгать, когда Маршан смотрел на него такими глазами, он не мог, а рассказать правду было слишком трудно.

Он был за границей… сражался. Да, это шрам от сабельного удара. Он ездил верхом во всякую погоду, уставал, перенапрягался, провёл ночь в горах под проливным дождём, мокрый и голодный. Голос задрожал и прервался.

– Так, – повторил Маршан. – А потом, значит, был приступ. Сильный? Как на Пастасе? Долго он продолжался? Феликс уронил голову на руки.

– Не знаю. Может быть, ещё хуже, чем тогда. В таких страшных условиях… Я совсем обезумел. Не заставляйте меня вспоминать об этом, Маршан. Если это случится ещё раз, я сойду с ума…

Маршан молча подошёл к Феликсу и положил руку ему на плечо.

– Мы устроим консилиум, – сказал он наконец. – Завтра возвращается Леру, а я позову старика Ланприера, – посмотрим, может что-нибудь и удастся сделать.

Консилиум собрался у Маршана. После ухода Леру и профессора Феликс подошёл к Маршану. На этот раз он вполне владел собой.

– Скажите мне правду. Им не хочется меня огорчать, но ведь во всём виноват я сам, я знал, чем рискую. Лучше сразу узнать самое худшее. Они что-то скрывают. Это полное крушение?

Маршан побледнел, но ответил не колеблясь, глядя Феликсу прямо в глаза:

– Да, пожалуй. Если вас не страшит такая жизнь, вам, возможно, ещё удастся прожить довольно долго. Но приступы будут повторяться все чаще и в конце концов доконают вас. Смерть не из приятных, что и говорить. И помочь ничем нельзя. Опиум, как вы знаете, может ненадолго ослабить боль, но, как только вы увидите, что он стал вам необходим, – тут же стреляйтесь.

Феликс кивнул.

– С этим я уже давно покончил. Не бойтесь. Я не приобрету этой привычки и не застрелюсь. Сколько мне ещё осталось жить?

– Не знаю. Если будете беречься, возможно даже несколько лет. Но в любой день болезнь может возобновиться. Если вы хотите ещё что-то сделать, начинайте не медля.

– Я уже начал. С этого все и пошло.

– Можно мне спросить, что с вами случилось? – прошептал Маршан.

– Что со мной случилось? Помните демонов племени хиваро? Гурупиру, который говорит человеческим голосом? Он явился мне и заговорил об Италии, и я пошёл за ним в трясину. А там, если помните, ждёт Ипупиара, чудовище с вывернутыми назад ступнями, – думаешь, что убегаешь от него, а на самом деле… Вот и все.