Книга Вечный человек - Гордон Диксон

Глава девятнадцатая

— ...Нет, подожди, останови его, — вскрикнула Мэри, когда сквонк направился к входному люку. Джим так и сделал.

— Так сквонк уже «он», а не «оно»? — поинтересовался он. — Давно пора. Каждый раз, когда я говорю о нем и каких-нибудь предметах, я начинаю путать его с другими «оно». Только не забудь — это ты его переименовала, не я.

— Не валяй дурака, — сказала Мэри. — А теперь верни его обратно.

Джим выполнил предыдущее указание, представив, как сквонку сигналят остановиться. Тот выполнил задачу, замерев на месте.

— Вели ему перевести температурный контроль на ноль градусов, — продолжила Мэри.

— Это еще зачем?

— Просто сделай это, Джим.

— Ладно. — Джим послушался. Он подвел сквонка к панели контроля внутренней атмосферы корабля, потом к находившемуся там переключателю температуры и наконец заставил установить ноль градусов по Цельсию.

— Теперь подними до двадцати трех градусов, — скомандовала Мэри. — А теперь опусти до девяти.

Когда индикатор температурного контроля остановился на девяти, вся панель контроля климата, расположенная вертикально на панели управления прямо перед креслом пилота, откинулась вперед. Как оказалось, она была привинчена только снизу. Задняя стенка образовавшейся ниши размером полметра на полметра скрывалась в темноте.

— Значит, переключатель температуры позволяет набирать комбинацию, как в сейфе, — заметил Джим. — Ловко. Очень ловко. А дальше что?

— Дальше пусть сквонк поищет ключ там.

По команде Джима сквонк покопался в нише концом щупальца. В глубину ниша, судя по всему, тоже уходила на полметра.

Щупальце выползло наружу, ничего, судя по всему, не найдя.

— Скажи ему, что очень жаль, но ключа, похоже, там нет. — Тон Мэри был как ни странно довольным.

Джим передал послание.

— Может, скажешь все-таки, что происходит? — поинтересовался он потом. — Зачем устраивать тайник и оставлять его пустым?

— Он вовсе не был пустым, — В голосе Мэри слышалось самодовольство. — Теперь в этом щупальце у сквонка микропередатчик, который будет транслировать все, что он видит и слышит, для записи на корабль.

— Для какой еще записи?

— Для той же, что идет с самого начала этого задания. Каждый звук и каждое действие на корабле записывается.

— И наши мысленные разговоры?

— Нет, мысли уловить не получается, — сказала Мэри с сожалением. — Запись идет только тогда, когда ты говоришь вслух через корабельную систему внутренних и внешних коммуникаций, как ты говорил со мной и Луисом Молленом на базе, когда только попал в «ИДруга». Когда мы окажемся в городе, я начну делать заметки по поводу того, что увижу. Через передатчик сквонка их на корабль не перенести, поэтому я буду диктовать тебе, а ты зачитывай их вслух, как будто по системе внутренних коммуникаций «ИДруга». На самом-то деле ты будешь зачитывать их магнитофону.

Джим немного помолчал.

— Это все тоже было запланировано с самого начала, так ведь? — поинтересовался он.

— Мы только надеялись, что сумеем попасть в плен к лаагам, но, конечно, насколько могли, предусмотрели все возможные варианты, — объяснила Мэри деловым тоном. — А теперь сквонку пора отправляться. Вели ему пойти к зданиям города.

Джим так и сделал. У него в голове слишком много всего скопилось, а Мэри явно была занята своими планами, так что они не разговаривали, пока одна из зеленых троп не довела их до зданий.

— Сквонк ждет указаний, где искать, — сказал Джим наконец.

— Я уже думала об этом, — отозвалась Мэри. — Нам придется просто исследовать разные здания, пока не найдем то, что мне нужно. Я думаю, что нам нужно место, где лааги собираются поговорить. Если у нас будет достаточно записей их жестикуляции, то специалисты должны суметь перевести это в понятный язык.

— Может быть, — признал Джим. — Но если их образ мыслей радикально отличается от нашего, то от языка толку будет мало.

— Я же говорила, это технологическая цивилизация. Должны быть параллели между их проблемами и способами решения и нашими. Должен быть какой-то метод достижения взаимопонимания. Любой уровень взаимопонимания — это гигантский прогресс по отношению к тому, что у нас есть сейчас.

Джим хмыкнул в ответ.

— Ты не согласен?

— Нет-нет, я совершенно согласен, — отозвался Джим. — Любой прогресс стоит наших усилий.

Он и правда думал, что она права. Джима восхищала целеустремленность Мэри. Гнев оттого, что его силой втянули в это задание, вместо того чтобы спросить, полностью прошел. Теперь Джим признался себе, что с самого начала, с момента общения, в офисе Моллена, Мэри его раздражала; и это раздражение сохранилось и после их совместной миссии по возвращению «Охотника на бабочек» и того, что еще осталось от разума Рауля.

У нее, конечно, тоже были свои проблемы. Джим мог только надеяться, что она их перерастет, как он перерос свои. Он с легкой грустью попробовал представить ее себе без этой защитной оболочки. Джим не пробовал по-настоящему ее узнать, хотя и она сама, конечно, тут не помогла. С первого момента встречи Джим настроился против нее. Во-первых, потому, что она не была пилотом космического истребителя, во всяком случае, не в том смысле, как пограничные пилоты это понимали. Во-вторых, потому, что она кичилась своими знаниями в сфере, о которой он не знал почти ничего, а думал еще меньше, и это ее высокомерие ужасно действовало ему на нервы. Своего собственного высокомерия Джим, конечно, не замечал.

Что-то в ее детстве явно спровоцировало формирование жесткого характера. Джим всегда принимал как должное свое собственное веселое детство с кучей друзей-одногодков, которые взрослели вместе с ним, с тетушками, дядюшками, бабушками и дедушками, с двоюродными братьями и сестрами, которые были ему и друзьями, и, главное, со счастливыми и любящими родителями. Любящими как его, так и друг друга. Понятно было, почему Мэри могла решить, что Джиму все в жизни давалось легко. Она наверняка изучила все его прошлое, перед тем как использовать его в своем проекте. Единственное, что у них было общего, — это отсутствие братьев и сестер.

Только вот в документах не отражался его идеализм, его решимость сделать в жизни хоть одно стоящее дело, достойное доброй памяти... хотя что-то она, должно быть, почувствовала — как-то после благополучного возвращения «Охотника на бабочек» она сказала Джиму, что он по сути был рыцарем.

Рыцарем его, конечно, нельзя было назвать. Может, он иногда и предавался мечтам, но все же был практичен по натуре. Насколько практичен, Мэри еще предстояло узнать, когда он сорвется с гипнотического поводка. Но теперь, когда он лучше ее понимал и она больше ему нравилась, даже это было не так важно, разве что из принципа.