Книга Двое под одной крышей - Юлия Резник

Рудик обнял жену за плечи и, в ожидании новостей, ударился в воспоминания. Их венчание с Соломией... Самый счастливый день в его жизни! И она, такая красивая, и сам момент. Он плакал. Впервые за долгие-долгие годы - плакал.

И совершенно того не стыдился. Да и чего стыдиться, если у всех присутствующих глаза были на мокром месте? Хотя, нет... Не у всех. Капиталист не плакал. Он нервничал! Потому что утром узнал, что Наташа беременна. А потому плакать и всячески переживать той категорически запрещалось! Слезы Наташи на их с Солей венчании чуть было Семёна не доконали. Уж очень он серьезно воспринял роль мужа и отца. И, надо признаться, у него хорошо получалось с этой ролью справляться. Да что там - хорошо! Отлично даже... Он был прекрасным любящим мужем! Когда не доводил Наташу до белого каления своей гипертрофированной заботой. Слишком буквально Семен воспринимал все врачебные предписания. Слишком волновался о своей любимой девочке, которую так долго ждал...

Маленький Данил Галушка родился месяц назад. В этих самых стенах. Рудик никогда не забудет обезумевшие глаза Семёна, когда у Наташи на три недели раньше положенного срока отошли воды. Они как раз отмечали месяц со дня рождения Матвея Измайлова... Гордый депутат демонстрировал сынишку всем желающим и делился успехами карапуза. Женщины сидели чуть в стороне. В то время разговоры в их доме кружили исключительно вокруг предстоящих родов его обитательниц. Причем мужчины эту тему муссировали едва ли не чаще своих жен. В тот вечер речь зашла о грудном вскармливании. Точнее, мужики с какого-то перепугу принялись обсуждать вкусовые качества грудного молока. Уже «отстрелявшиеся» Таня и Катя снисходительно наблюдали за разговором, а Кира, Фира и Наташа с приблизительно одинаковым недоверием на лицах поглядывали в сторону спорящих мужчин.

- А я тебе говорю, что чеснок в период грудного вскармливания в пищу употреблять можно! - авторитетно заявил Константин.

- Тебе-то, может, и да, - парировал Сема. - А кормящей матери - нежелательно. Молоко станет невкусным.

- Бабка надвое сказала! На самом деле наукой доказано, что оно станет только слаще! И никакого отталкивающего вкуса не приобретет...

- Не повею, пока сам не попробую! - оскалился капиталист.

Наташа вскочила. На щеках девушки двумя розовыми бутонами расцвел смущенный румянец.

- Семён! - воскликнула она. А потом как-то ухнула и покачнулась. Семен бросился к жене. Белый, как полотно.

- Что, маленькая, тебе плохо, да?

- Не знаю... Мне кажется, у меня воды отошли...

Вот так они очутились в этих стенах во второй раз. Всем табором. Так их компанию прозвали в роддоме. Ну, а после - Кира и Кирилл осчастливили. Девочкой. Маленькой зайкой Софийкой...

- Ну, Рудольф Адольфович, и сделали вы нашему роддому план!

- Да, вы что, Марья Никитична... Неужели уже родила?

- А то! Мальчишка у вас. Хорошенький. И друг ваш молодцом держится! До последнего с женой был... Ох, а вот и он!

Эдуард выглядел... устало. И несколько пришибленно. Рудик даже забеспокоился. Несмотря на то, что с новоявленным отцом они были знакомы не так давно, Рудольф успел им проникнуться. Даже больше... Впустить в сердце. Как и всех, кто жил с ними под одной крышей.

- Ну, что скажешь, дружище? Ты как?

- Не понял еще... - признался мужчина. - Фирочка молодец. Но я... Черт... Я ведь никогда и не думал, что в таком возрасте... - Эдуард неопределенно взмахнул рукой и резко осекся. - Сын... У меня сын, Рудольф. Ты можешь себе представить?!

Они могли... Домой ехали, улыбаясь. Все тому способствовало. И счастье, которое поселилось в их семьях, и замечательная погода! Осень... Удивительно теплая, наполненная светом, который тонкими золотыми лучами проникал под пестрые кроны деревьев, серебрил кружева-паутинки, разливался по опавшей листве... заставлял уморительно жмуриться сопящих в колясках ребятишек. Завидев машину Рудика, Кира вскочила.

- Ну, как он? Как папа? Как Фирочка?

Если поначалу Кира и волновалась по поводу судьбы отца, то теперь её тревога улеглась. Он был по-настоящему счастлив рядом с Фирой. Удивительной, заботливой, любящей...

- Хорошо все, Кирюша! Братик у тебя родился, - обняла молодую женщину Соломия.

Кира закусила дрожащую губу. Братик... Ей было двадцать девять лет, а у нее родился братик. Разве не чудо?

- Опять пацан! - ухмыльнулся Семен. А потом, ударив по ляжкам, заржал во весь голос. - Кир, да ты замучаешься от Софийки женихов отваживать. Даже если не принимать во внимание Кирюхиного брата... Остаются еще Мотька и Данил...

- А Саню моего чего со счетов сбрасываете? - встрял в разговор подтянувшийся, откуда ни возьмись, спортсмен.

- Вот-вот, еще и Саня! - продолжал веселиться капиталист. - Пиши, пропало, Кир! Отбоя от женихов не будет.

- А вот и фигу этим женихам, да, моя красавица? - обратился Кирилл к открывшей глазки дочери. - Ты только папина... и мамина, правда?

Кира улыбнулась, с нежностью наблюдая за любимым. Она не представляла, как жила раньше. До него. До них... Теперь каждый её день, даже самый будничный, был наполнен счастьем. Тихим и каким-то... безмятежным, что ли?

- Ох, Кир... До поры до времени папина и мамина. А время ой, как быстро бежит... - взгрустнула Катерина, зябко кутаясь в теплый плед. Костя тут же подошел ближе и обнял продрогшую жену. Катя потерлась холодным носом о его теплую шею, продолжив мысль, - Аришка, вон, наша... В кино пошла. С одноклассником.

- Я с ним, кстати, поговорил... Неплохой, вроде, парень... - вставил свои пять копеек Алексей. Катя прыснула. Наташка тоже рассмеялась:

- Мне уже жалко Сонечкиных будущих ухажеров. Как представлю, как вы будете ее все на свидание провожать... Если уж Аришкиному мальчику досталось... И от Лешки, и от Кости наверняка... - девушка глянула на депутата и вопросительно вскинула бровь.

- А я что? Это моя девочка, конечно, я с ним поговорил...

- Черт, и я парня прессанул немного... - повинился Сёма.

- И я чуток впрягся... Еще, главное, понять не мог, чего парень побелел так сильно... Я же со всей доброжелательностью... Знал бы, что уже четвертый к нему подхожу - не стал бы, - хмыкнул Кирилл. Не в силах сдерживаться, Катя во все горло рассмеялась. Маленький Данька сонно моргнул и завопил.

- Извините, - еле выговорила сквозь смех Катерина.

- Эй, эй... Ты чего это разорался? - Семен извлек сына из коляски, осторожно прижал к груди, придерживая за головку, поверх которой поймал любящий взгляд жены. В который раз за этот год сердце сжалось от невыносимой, щемящей нежности. И любви, которая разгоралась в его сердце с каждым днем все сильнее.

- Холодает, - заметила Соломия, - пойдемте-ка, друзья, по домам... Не хватало ребятню застудить.

Молодежь послушно последовала в указанном направлении. После воссоединения Соли и Рудольфа, ими было принято совместное решение оставить за собой квартиру на третьем, мансардном этаже, где было больше света,необходимого Рудольфу для работы. Свою квартиру Фире и Эдуарду продала Соломия Марковна. И жили те рядом с депутатской четой на первом этаже. На втором - ничего не поменялось, как, впрочем, и на третьем. Только некоторые вещи переехали из квартиры Соли. И она сама...