Книга Небесное сольдо - Пирс Энтони

– Что с тобой? – спросил он.

– А что? – не сразу поняла Скриппи.

– Посмотри на себя.

– Ой! – воскликнула Скриппи, увидев, что скелет ее стал невидимым, вернее как бы оброс плотью. – Мои кости! Снова!

– Снова что? – на всякий случай спросил Дольф.

– Иллюзия!

– А, так это просто на тебе иллюзия?

– Да. Сейчас попробую ее счистить. Песочком…

Скриппи набрала полную ладонь песка и провела по тому месту, где недавно белели ребра.

И тут случилось что-то странное и неожиданное.

С небес, да, как будто именно с небес, закапали звуки, прозрачные, как капли дождя.

ДО! («Это нота до, – тут же подумал Дольф).

РЕ! («А это ре»).

МИ! («О, ми!»).

ФА!

СОЛЬ!

«Фа, соль, – сложилось в голове у Дольфа. – Фасоль! Фасольдо!»

– Сольдо! – крикнул он так, что Скриппи вздрогнула.

– Сольдо? – не поняла Скриппи и снова провела ладонью по ребрам.

И как только она это сделала, капли вновь начали падать.

– Это я звучу? – недоуменно оглядела себя Скриппи.

– Именно ты! – радостно подтвердил принц. – Ноты, извлекаемые из твоих ребер, складываются в сольдо! Ты, Скриппи, как-то связана с тем, что мы ищем!

Вернемся скорее к нашим и попробуем разобраться.

– Скриппи звучит! – крикнул Дольф при виде Косто и Нады. – Мы нашли сольдо – Ух ты! – совсем по-детски восхитилась Нада.

– Что случилось, Скриппи? – озабоченно спросил Косто.

– Я провела рукой по ребрам, чтобы смахнуть с себя иллюзию, и вдруг раздались эти звуки.

И она вновь повторила опыт.

Косто и Нада слушали, как зачарованные, а потом Косто сказал:

– Вспомни, Дольф, что говорилось в записке: ключ на остове… Мы решили, что должно быть на острове, похожем на остов, и начали наш долгий путь по рифам. А оказывается, в записке все было правильно – на остове, то есть на скелете, и надо искать ключ к сольдо.

– Ничего не понимаю, ты ведь тоже остов! – чуть ли не топнул ногой Дольф. – Так почему же не на тебе, а на Скриппи?

– Ну как сказать, принц… Ключ-то музыкальный. А скелетицы всегда отличались от нас, скелетов, более развитым чувством такта и размера…

– Выходит, нам суждено было найти Скриппи?

– Выходит так, мой друг, – ответил Косто – И вот мы ее нашли и услышали эти ноты, складывающиеся в слово сольдо. Эти звуки и есть ключ, я полагаю, к сольдо, который мы так упорно ищем.

– Значит, сольдо, которое мы слышали, не самое главное, то есть не небесное? – озадаченно спросил Дольф.

– Верно, – согласился Косто. – Это только ключ.

А главное сольдо может оказаться очень далеко, в Обыкновении?

– Но ведь звуки Скриппи рождаются путем волшебства. Если сольдо в Обыкновении, то там Скриппи никак не сможет играть. И значит, сольдо не услышит зова и не откроет, где находится! – почти в отчаянии прокричал Дольф.

– Надо сначала попасть в Обыкновению, а уж там все выяснится, – заметил Косто.

И все с ним согласились.

– А в Обыкновению, – продолжил Косто, – можно, как вы знаете, попасть через гипнотыквузомби.

– Но поблизости нет гипнотыквы-зомби! – вмешалась Над а.

– А если через обыкновенную гипнотыкву? – подал идею Дольф. – Помните, на том берегу рядом со щитом рос цветок. Так вот, рядом с цветком я заметил гипнотыкву…

– И я тоже заметила, – робко подхватила Нада.

– Скрипни запрещено появляться в гипнотыкве, – напомнил Косто. – Так что думайте, друзья, думайте.

– А вам не кажется, раз Скриппи сейчас на себя не совсем похожа, – начала Нада, – то там, в гипнотыкве, ее не узнают, и она сможет пройти незамеченной?

Скриппи покачала головой, от чего заколыхалось все ее иллюзорно пышное тело. Косто поморщился, насколько это вообще возможно для скелета. И Дольф понял, что Скрицпи стала так же несимпатична Косто, как Нада ему, и причина была одинаковая: слишком много тела. С той разницей, что у Скриппи тело было все же отьемлемое, а у Нады – неотъемлемое.

– Мне очень хотелось вернуться в гипнотыкву, – сказала Скриппи. – Мысль о том, что изгнание никогда не кончится, была для меня мучительна. Я мечтала найти какую-нибудь гипнотыкву, проникнуть сквозь глазок, вымолить прощения за свой проступок и начать жизнь заново… Но теперь я поняла, что и здесь неплохо, и здесь можно жить. Но если это нужно для дела, я, конечно, готова сделать все, что в моих силах.., чтобы помочь отыскать небесное сольдо.

И тогда было решение – надо попытаться. Косто и Скриппи проникнут в гипнотыкву беспрепятственно, как ее исконные обитатели, а Дольфу прежде придется оставить здесь свое тело. Нада останется с телом и будет караулить его, а в случае опасности тут же вернет Дольфа из гипнотыквы.

Косто и Скриппи превратились в лодку и парус и перевезли принца и принцессу туда, где вблизи щита действительно росла гипнотыква. Рядом с цветком.

– О, я вспомнил, как называется этот цветок, – сказал вдруг Косто. – Амарант. Волшебный, никогда не увядающий цветок.

– А в Обыкновении есть амаранты? – поинтересовалась Нада.

– В Обыкновении все обыкновенное, а этот цветок волшебный, – наставительно произнес Косто.

– Ну, у них могла бы расти обыкновенская разновидность волшебного цветка… – начала было рассуждать Нада.

– Так вы будете спорить бесконечно, – вмешался Дольф, – а уже, между прочим, темнеет, и из мрака может явиться какое-нибудь здешнее чудовище.

Поторопимся же в гипнотыкву!

И Дольф уже наклонился к глазку.

Но тут раздался оглушительный трезвон, похожий на колокольный.

– Что это? – шарахнулся в сторону Дольф.

– Сигнал тревоги, кажется, – хором ответили скелеты.

– Но разве я что-то нарушил?

– Я слышала, бывают такие места, в которых нельзя ничего трогать, – сказала Нада. – Они называются.., музами.

– Музеями, – поправил Косто.

– Ну да, музеями, – согласилась Нада. – А раз это место связано с памятным событием в истории Ксанфа – по нему ступала нога короля Трента, – то, возможно, его тоже превратили в музей?

– Кто его знает, – пожал плечами Косто.

И тут что-то заплескалось в море. Что-то стремительно поплыло к берегу. Когда оно подплыло, то оказалось огромной безобразной рыбиной, с клыкастой, как у вепря, башкой. Чудовище вылезло на песок, и все увидели, что у него три глаза – впереди и по бокам головы, каждый глаз размером с человечью голову. Чудовище двигалось на четырех коротких перепончатых лапах, а на спине у него торчал ряд искривленных шипов.