Книга Язык в революционное время - Бенджамин Харшав
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Евреи здесь говорят на жаргоне [на идише]… Может быть, на редколлегии «Орала» (вымышленное издание. — Примеч. перев.) они говорят на иврите, может быть, учителя говорят друг с другом, но что касается еврейского населения этого места, то «аристократы» говорят по-русски, а массы говорят на жаргоне…
И даже в «Бездолье и провале» (1920) мы читаем:
Итак, недавно Шнеурсона поймала сефардка… Сефардка, как и все ее друзья, конечно, знает ашкеназский жаргон [идиш] очень хорошо — не хуже, чем сам Шнеурсон (дураки за границей воображают, что всем завладел иврит. Те еще сказки!) [Но] оба они притворяются, что только иврит сведет их.
Или в другом месте:
Вслед за ними приходит и садится благородная молодая пара — пара, говорящая на иврите. Ему около девятнадцати лет, ей около шестнадцати — учащиеся национальной школы. И что удивительно: темой их теперешней беседы на иврите является не настоятельная необходимость ивритской речи, как бывает обычно, и даже не пустота и отсутствие смысла жизни, а совсем другой предмет — само искусство!
Однако, невзирая на насмешку, удалось достигнуть важного принципа: ивритская речь была идеальным будущим, на иврите уже можно было болтать, и в обществе это было признано bon ton.
Если говорить в целом о достигнутом к началу Первой мировой войны, то это не законченное ивритоязычное общество, а две важных основы: 1) несколько социальным ячеек — прежде всего, группы рабочих и группы детей и молодежи, — чья жизнь протекала на иврите; 2) несколько общественных структур, которые вели свою деятельность на иврите. За срок около семи лет, от решения Ха-Поэль Ха-Цаир ввести иврит в качестве национального языка до установления контроля над школами (т. е. между 1906 и 1913 гг.), иврит в Эрец Исраэль превратился в рамочный язык ивритского города, рабочих организаций и «ивритских» школ, а также в базовый язык элитарных социальных ячеек.
Во время Первой мировой войны турки изгнали из Эрец Исраэль большинство иностранных граждан, и в их числе тель-авивских евреев, еврейское население сократилось (с 85000 до 56000 чел., включая ортодоксальный «старый ишув») и составило лишь 10 % населения Палестины. Когда в результате Декларации Бальфура и британского завоевания Палестины ишув возродился и когда после погромов 1919 г. в России прибыла новая волна иммигрантов, т. е. во времена Третьей алии, о которой мечтал Бренер, на базе мифа и духа ядра основателей, Второй алии, возникла ивритская секулярная полисистема.
* * *
В 1918 г. британская армия завоевала Палестину, а в 1922 г. Лига Наций официально установила над Палестиной Британский мандат, при условии, что мандатные власти будут нести ответственность за выполнение Декларации Бальфура. 23-й параграф этой декларации провозглашал иврит одним из трех официальных языков Палестины. Так язык, на котором говорили нескольких маленьких изолированных групп учителей, рабочих, учащихся и пионеров Первого ивритского города, стал рамочным языком целой страны. И именно потому, что авангард Второй алии состоял только из немногочисленных «упрямцев», собранных в находившиеся под идеологическим контролем социальные ячейки, стало возможным внедрять иврит практически в лабораторных условиях. Когда некоторые из них вернулись из изгнания, они наложили свой миф о революционном завоевании труда и завоевании языка на все общество. Руководство ишува в начале британского мандата вышло из этой группы (в нее входили рабочие лидеры Берл Кацнельсон, Ицхак Табенкин, Давид Бен-Гурион, Ицхак Бен-Цви) — возможно, потому, что эти люди, благодаря попыткам самореализации, обладали моральным авторитетом, и потому, что они умели говорить на иврите.
Берл Кацнельсон настаивал на том, чтобы все кандидаты палаты представителей 1919 г. были ивритоязычными, хотя это решение вызвало недовольство некоторых его сослуживцев, солдат Еврейского легиона, сражавшихся на Первой мировой войне (многие из них происходили из Великобритании и Соединенных Штатов); и это произошло всего через девять лет после того, как он сам с трудом овладевал языком! Он выдвигал аргумент всемирно-исторической судьбы: «В мире еврейского (здесь и далее: иври. — Примеч. перев.) рабочего в Эрец Исраэль языкового вопроса не существует. Еврейская история дала нашему народу Эрец Исраэль и язык иврит лишь однажды. И полное возрождение Израиля состоит в восстановлении жизни народа на своей земле и в своем языке и в возвращении к полноценной, органичной жизни» (Берл Кацнельсон 1919b, «О языковом вопросе», см. перевод в этой книге). Таким образом, Берл и другие ивритоязычные представители Второй алии приобрели власть над структурами ишува, когда после погромов 1919 г. на Украине прибыла новая волна иммигрантов, так называемая Третья алия, исполненная социалистической идеологии, революционного настроя и национальной гордости. Они тоже были социалистами и смогли приспособиться к революционному духу и дискурсу Второй алии и усилить их.
Если Вторая алия создала отдельные ивритские социальные ячейки и несколько рамочных структур, то только во время британского мандата ивритская сеть распространилась по всей Палестине. Подмандатная Палестина представляла собой, по выражению некоторых социологов, «консоциональное государство», и у еврейского общества была своя отдельная сеть политических и образовательных институтов с официальным языком иврит. Светские и религиозные политические партии стали легальными и образовали филиалы по всей стране. После исчезновения турецкого и французского ивритское образование возобладало и тоже распространилось по всей стране, его система включала центральный Департамент образования, учебники и семинары учителей (в реальности существовало несколько отдельных организаций образования, связанных с разными политическими партиями). Новые газеты на иврите охватывали все информационное и литературное поле. Со временем возникло несколько подпольных военных организаций, разработавших систему общей мобилизации. Но за исключением нескольких выборных органов, все эти структуры были добровольными.
Единая и согласованная ивритская секулярная полисистема, покрывавшая все аспекты общественной жизни, была организована рабочим движением — и это в существенной степени объясняет ту решающую власть, которое оно приобрело в ишуве. Вскоре после демобилизации из Еврейского легиона, воевавшего на полях Первой мировой войны, в 1919 г., Берл Кацнельсон выдвинул план объединения рабочих движений. План явным образом обращался к нации «в пути», нации иммигрантов. В духе Второй и Третьей алии — и всего через год после большевистской революции в России, которая произвела на них большое впечатление, — он начинает свой план таким утверждением: «Рабочее движение в Эрец Исраэль — это ветвь всемирного социалистического рабочего движения, борющегося за полное освобождение человека от гнета существующей системы, которая навязывает частный капитал жизни народа, его экономическому и культурному созиданию, отношениям между людьми и государствами» (1919а:129). Но в то же время это ветвь сионистского движения, и его цель: «Возрождение израильской нации, которая массово возвращается в свою страну, пускает корни на своей земле, создает свои поселения и свой труд и становится свободной нацией, правящей собственной страной, говорящей на иврите, создающей и развивающей свои материальные и духовные ценности». В свете этой двойной цели объединенное рабочее движение будет создавать пункты приема иммигрантов, биржу труда, службу здравоохранения, сеть для распределения продуктов, центральный кооператив рабочих столовых, рабочий банк, центр культурной деятельности («для развития языка, а также гуманистического, социального и профессионального образования»), свободную прессу и издательство («для образования и культурного просвещения рабочих»). Хотя у некоторых европейских социалистических партий были похожие амбиции, эта программа больше подходит для установления централизованного государства, чем для партии трудящихся.
