Книга Монголо-татары глазами древнерусских книжников середины XIII-XV в. - Владимир Рудаков

Подобный ряд врагов создает впечатление, что для книжника не имеет особого значения этническая и конфессиональная принадлежность противников Дмитрия Ивановича; те подчас выступают как триединое («треглавное») целое, состоящее из врагов «крестьянства» вообще. Это тоже один из новых аспектов восприятия татар. К перечисленным вслед за краткой летописной повестью «ратям» («бесермены, и армены, и фрязи, черкасы, и ясы, и буртасы»), так сказать, «по определению» входящим в «силу тотарьскую и половецкую», добавляются практически неотличимые по своим качествам от татар, но все‑таки «иные» — союзники «поганых» литовцы и рязанцы. Они участвуют в походе «на великого князя Дмитрия Ивановича и на брата его Владимира Андреевича» «с Мамаем вкупе, въ единомыслии, въ единой думе»[515].

Характерно, что, если «поганая литва» осознается автором пространной Повести как «чужой» («не-наш») этнос (в рассказе говорится, что литовцы «токмо имени его (Дмитрия. — В. Р.) бояхуся и трептаху», «не яко при нонешних временех — литва над нами издеваются и поругаются»[516]), то Олег Рязанский характеризуется как «свой», более того — православный, но только отступивший от веры. Характерно, что «худый Олег Рязанский» назван автором «не снабдевшим своего крестьяньства», «отпадшим сана своего от Бога», «кровопивцем крестьяньским, новым Иудой предателем», который «на своего владыку бесится», а также «Святополком новым», «отступником нашим, отступившим от света въ тму»[517].

***

В пространном рассказе о Куликовской битве, вслед за краткой летописной повестью, внимание читателей акцентируется на том, что «беззаконие» Мамая послужило главной причиной нашествия. Вместе с тем книжнику удается найти компромиссный вариант при решении проблемы относительно того, каким образом завершается «гнев Божий», проявлявшийся в том числе и в «нахождении поганых» на Русь. По мнению летописца, несмотря на неосуществившееся исправление русского общества от грехов, Господь все‑таки помогает русским победить полчища ордынцев и их союзников. «Милосердие Божие», проявившееся в посланном русским полкам заступничестве «небесных сил», выступает в Повести в качестве главного фактора победы. Однако, как оказывается, помощь «свыше» отнюдь не «бескорыстна». Русские получают поддержку Господа, поскольку среди прочего стремятся «постыдить и посрамить» противников христианства — татар[518], «да не ркут невернии: «Где есть Богъ ихъ?»»[519].

Цель русскими явно достигнута, при этом причины ее достижения под конец оказываются понятными даже «поганым» (Мамай «рече: «великъ Богъ крестьяньский и велика сила его»»[520]). Образ татар несколько размыт за счет введения в рассказ фигур Мамаевых союзников: последние получают характеристики, схожие с теми, которые даются татарам. В значительной степени ни этническая, ни конфессиональная принадлежность «поганых татар» практически не привлекают интерес книжника. В гораздо большей степени его интересует тема «заступничества Божия» и наказания «беззаконных». В полном объеме эта тема получает развитие в наиболее позднем произведении о Куликовской битве — «Сказании о Мамаевом побоище».

«Поганые» в «Сказании о Мамаевом побоище»

Восприятие монголо-татар в «Сказании о Мамаевом побоище» во многом было предопределено стержневой, программной темой произведения — темой победы русских над «безбожными», победы, достигнутой благодаря Божьему милосердию и заступничеству «небесных сил». В краткой форме основная фабула повествования дана автором «Сказания» уже в заглавии Осн.: «Начало повести, како дарова Богъ победу государю великому князю Дмитрею Ивановичю за Даномъ над поганым Мамаем, и молением Пречистыа Богородица и русьскых чюдотворцевъ православное христианство — Русскую землю Богъ възвыси, а безбожных агарянъ посрами»[521].

Указанная идея развивается во всех ранних (Осн. и Летоп.) редакциях памятника: «возвыси Богъ род христианскый, а поганых уничижи и посрами их суровство, яко же въ прежние времена Гедеону над мадиамы и преславному Моисию над фараоном»[522]. Таким образом, борьба Дмитрия и Мамая, получившая в пространной летописной Повести вполне определенные — вероисповедные — оттенки, в «Сказании» приобретает законченный вид как борьба православия с «поганством», борьба, в которой заступничество Божье выступает в качестве решающей силы, предопределившей исход битвы.

Действительно, автор «Сказания», по-видимому, исходил из того, что главная цель Мамая — «разорение» и «осквернение» православной веры. Темник идет «разорити православную веру и осквернити святые церкви», при этом «всему христианству хощеть покорену от него быти, яко не славило Господне имя в людех Его». При этом сам Мамай назван в рассказе «злый христьанскый укоритель» (Осн.), «злый христьанскый ненавистникъ и разоритель» (Летоп.), «злый христьанскый искоренитель» (Распр.)[523]. «Поганый» «ратует на христианство», идет на Русь, «неуклонно яряся на христианство и на Христову веру»[524]. В результате его нашествия, как полагает Дмитрий Иванович, может «погыбнуть оставъшее (после предыдущих побед «поганых». — В. Р.) христианство»[525]. Косвенным подтверждением того, что, по мнению древнерусского книжника, замыслы Мамая имели антиправославную направленность, является характеристика, данная автором «Сказания» действиям союзников «поганого» темника — литовского и рязанского князей. «Ныне же едина вера, едино крещение, а къ безбожному приложишася въкупе гонити православную веру Христову», — пишет автор «Сказания»[526].

В соответствии со своими представлениями об антихристианской направленности похода Мамая книжник дает крайне нелестные эпитеты самому темнику и всему его воинству. Вообще, по мнению Л. А. Дмитриева, в «Сказании» «противопоставление русским татар проведено чрезвычайно прямолинейно», отсюда и образ Мамая, как полагает исследователь, «строится как антитеза Дмитрию Донскому»[527]. В «Сказании» Мамай назван «нечестивым царем», «поганым», «безбожным», «идоложрецом и иконборецем», «ненавистником и врагом роду христианскому», «свирепым зверем», который, «аки лев ревый пыхаа, аки неутолимая ехыдна гневом дыша», идет на Русь. Мамай в описании автора повествования «еллинъ верою», он действует будучи «ослеплен умом, того бо не разуме, како Господу годе, тако и бысть». Татары под стать своему предводителю названы «безбожными агарянами»,«безбожными половцами» (иногда два эпитета соединяются в «безбожные половци агаряны»),«безбожными печенегами», «погаными татарами», «погаными измаилтянами», «погаными нечестивыми половцами»,«языком половетцьким», «нечестивыми», «погаными супостатами»,«супротивными»,«злыми сыроядцами». Татары («великая сила татарская»[528]) многочисленны: Мамай «многи орды къ своему великому воинству съвокупи»[529], «безбожный» «грядеть… съ многыми ордами и съ всеми силами»[530], «неисчетно многое множество въинства его силы, никому не мощно исчести»[531], во время битвы «мнозим полкам поганых» «от великиа силы несть бо имъ места, где разступитися»[532].