Книга Тайны черных джунглей - Эмилио Сальгари

В десять шлюпка прошла перед Киддепуром, большим поселком, расположенном на левом берегу реки, а чуть позже оказалась в виду Калькутты, королевы Бенгалии, столицы всех английских владений в Индии, с ее внушительным рядом дворцов и пагод, с ее куполами и причудливыми колокольнями, с ее улицами и площадями, под защитой форта Вильям — самой большой и мощной крепости на полуострове.

Тремаль-Найк вскочил и широко раскрытыми глазами смотрел на эту разворачивающуюся перед ним изумительную панораму большого столичного города.

— Какой блеск!.. — прошептал он. — Никогда б не подумал, что так близко от страны тигров и змей может возвышаться такой огромный город.

Он повернулся к одному из тугов, самому пожилому, и спросил:

— Ты знаешь город?

— Да, — отвечал индиец.

— Ты знаешь, какова моя миссия?

— Коульи мне сказал: убить капитана, чтобы он не напал на Раймангал.

— Где мне найти его?

— Мы это узнаем, я надеюсь.

— Он еще не отправился?

— Мы не видели ни одного военного корабля, спускающегося по Гангу, — ответил старик. — Значит, экспедиция еще не отправилась.

— Не знаешь, есть ли у капитана свой дом в Калькутте?

— Есть, недалеко от форта Вильям.

— Ты найдешь его?

— Да, конечно.

— Интересно, там ли он сейчас?

— Мы это скоро узнаем.

— От кого?

— От одного из наших. Это боцман на борту «Девоншира».

— Что это за «Девоншир»? — спросил Тремаль-Найк.

— Вон, взгляни на ту канонерку у форта Вильям.

Тремаль-Найк посмотрел в указанном направлении и увидел в пятидесяти ярдах от массивных стен крепости небольшое паровое судно с довольно низким корпусом и такой небольшой осадкой, что оно легко могло подниматься даже по притокам Ганга. На нем была только одна мачта, расположенная ближе к носу, а на корме, на круглой платформе, стояло тяжелое артиллерийское орудие.

— Ваш человек служит на этом судне? — спросил Тремаль-Найк.

— Я тебе сказал: это боцман Хидар.

— Пошли к нему.

— Спокойно. Здесь нужна осторожность.

— Нас тут не знают.

— И все-таки не стоит так спешить.

— Делай, как знаешь, — сказал Тремаль-Найк.

Туг оставил на минуту весло и, встав на скамейку, внимательно оглядел палубу канонерки.

На палубе виднелись несколько матросов, занятых приборкой, и среди них седоватый боцман, который, стоя на корме, болтал с юнгой.

— Это он, — сказал душитель, повернувшись к Тремаль-Найку.

— Кто он?

— Хидар.

— Он тебя видел?

— Подожди минуту.

Он приложил ладони ко рту, образовав нечто вроде рупора, и издал пронзительный звук, который скорее мог исходить из медной трубы, чем из человеческого рта.

Боцман тут же повернулся к реке и наклонился над фальшбортом. Шлюпка в этот момент проходила под самым бортом канонерки.

Взгляд боцмана встретился со взглядом старого туга, но он тут же перевел его дальше, притворившись, что разглядывает парусник, шедший вниз по течению.

— Скоро Хидар будет на берегу, — сказал старик. — Он меня понял.

— Где мы встретимся с ним?

— В одной харчевне, которую содержит наш человек.

Шлюпка двинулась дальше, держась вблизи берега, и направилась к пристани.

По берегам реки, особенно на больших каменных лестницах, спускающихся к воде, толпились мужчины, женщины и дети, чтобы совершить свои омовения в священных водах Ганга.

В любое время года индиец не забывает о религиозном омовении; оно стало для него ежедневной необходимостью. Во всех городах, которые расположены на берегах священной реки, толпы жителей каждое утро заполняют эти лестницы, и, едва взойдет солнце, погружаются в воду.

Мужчины и женщины, богатые и бедные, старики и дети, раздеваются на ступеньках, на открытом воздухе, на глазах у всех, не обращая внимания на взгляды любопытных, и совершают омовения, обратив лицо к солнцу, как предписывает культ.

Первым делом они полощут себе рот, потом предлагают пригоршню воды дневному светилу. После этого стирают одежду, никогда не пользуясь мылом, поскольку оно считается нечистым веществом, и снова одеваются, всё так же на открытом воздухе, мужчины и женщины вместе, после чего возвращаются по домам, унося с собой кувшин с водой для дневных омовений.

Пройдя этот хаос из судов и купающихся, проплыв мимо портовых строений и складов, шлюпка причалила к широкой лестнице, которая в этот момент была безлюдна.

Старый туг велел своим товарищам оставаться в ней и сказал Тремаль-Найку:

— Следуй за мной.

Они поднялись по лестнице и сквозь торговые ряды и портовые лавочки вышли в город.

Несмотря на раннее утро, толпа заполняла уже улицы города, множество экипажей и пешеходов кружило по его площадям, своим великолепием не уступающим Лондону.

Старый туг быстро пересек несколько улиц и площадей, прошел мимо блестящих дворцов с фронтонами в стиле греческих храмов, окруженных садами, и вскоре углубился в грязные, узкие улицы бедных кварталов, где остановился перед хибарой нищенского вида, над дверью которой висела вывеска в виде рыбы с квадратной, как у лягушки, головой, и длиннющими плавниками.

— Подождем его здесь, — сказал туг. — Хидар скоро придет.

Они вошли в темную и грязную комнату, где виднелись несколько столов и бамбуковых табуреток, и уселись в самом освещенном ее углу. Хозяин, худой, как факир, и страшно изуродованный оспой, принес им блюдо риса, приправленного соусом из рыбы и пряностей, и кувшин «тоди», очень светлого и приятного пальмового вина.

Проголодавшись от утреннего воздуха и долгого путешествия, Тремаль-Найк и его товарищ опустошали свои тарелки, когда в харчевню вошел боцман королевского флота. Это был крепкого сложения мужчина лет сорока, с черной бородой и умными глазами.

Он держал во рту короткую трубку и беспрерывно дымил. Завидя старого туга, он подошел к нему и протянул руку.

— Рад снова встретиться с тобой, Мок, — сказал он и пристально глянул на Тремаль-Найка, словно ощупывая его взглядом.

— Не бойся, Хидар, — ответил старик, поняв его. — Это наш, он посланец Кали.

— Дай мне доказательство, — сказал боцман.

Тремаль-Найк показал ему кольцо, которое носил на пальце.

Моряк склонил голову.

— Я в твоем распоряжении, посланец Кали.

— Садись и выслушай, — сказал Тремаль-Найк. — Ты знаешь капитана Макферсона?