Книга Спецназ князя Дмитрия - Алексей Соловьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Это Алексий! Это он, старый лисовин! Везде завел свои глаза и уши! Узнать бы – кто послал бы его голову Дмитрию! Ладно, буду настороже, а пока?.. Пока нужно внешне смириться и ждать зимы. А там снова к Ольгерду, к Кейстуту. Убеждать, умолять, горы серебра обещать за ратную помощь. Когда же начну поднимать своих смердов, также все дороги в сторону Москвы перенять!! Глядишь, и попадется в мои сети птичка Алексия!!»
Михаил и на этот раз сумел уговорить литовского зятя на новый поход в Московию. Поддержкой ему послужили сыновья Ольгерда и Кейстута. Испытав горечь поражения от немцев, они набрали новых ратных, горящих желанием обогатиться не на севере, так на востоке. Переговоры и уговоры длились более двух недель. Наконец, в середине ноября великий литовский князь дал свое согласие. Прекрасно отлаженная литовская армия пришла в действие.
Вновь, несмотря на глубокие снега, конные колонны потекли по дорогам, делая пробеги по нескольку десятков верст за сутки. Внезапность всегда была одним из главных достоинств Ольгерда, как полководца, оттого и под стенами Волока Ламского литвины и полки Святослава Смоленского появились неожиданно, едва не захватив крепость с налета. Но тут литовская стремительность наткнулась на русское упрямство и выдержку!
В Волоке сидел князь Василий Иванович Березуйский, опытный и бывалый воевода. Еще после первой Литовщины он тщательно приготовил порубежный с Тверью город к обороне. Теперь, успешно отбив первый приступ, князь послал вестоношей в Москву, Владимир, Коломну, сообщая о новом набеге и прося помощи.
Понимая, сколь нежелательна для него долгая задержка, Ольгерд бросал и бросал на стены смолян и своих воев. Летели стрелы, валились лестницы, выплескивалась кипящая смола, нанося тяжкие увечья даже защищенным железом ратным. Распахивались ворота, и вылетала стремительная кованая конница, отбрасывая ряды идущих на приступ. Злость атакующих натыкалась на ярость защищающихся и днем, и ночью. Князь Березуйский подбадривал, хвалил, молил дружинников и горожан, требуя от них продержаться хотя бы три-четыре дня. Когда чаша весов начинала угрожающе колебаться, сам садился на коня и возглавлял рать. В одной из таких отчаянных сшибок он и получил смертельную рану.
Воеводы не стало, но Волок Ламский продолжал держаться. Литовских коней уже нечем было кормить. Раздосадованный Ольгерд отошел от крепости, распустил дружины в зажитье для пополнения припасов и направил полки на Москву.
– Боюсь, что нынче на Москве нас уже ждут! – мрачно проговорил великий литовский князь за обедом с братом. – Этот проклятый воевода, должен признаться, умеет хорошо оборонять города. Нам нужно было просто обойти Волок, оставив заслон, и спешить к Москве.
– Ничего. Пустим первыми на стены смолян, Святослав жаждет отомстить Дмитрию за прошлогодний разгром.
– Да, нужно поберечь свои дружины, брат. Они пригодятся, когда уйдет на небо Казимир Великий. Из Кракова мне донесли, что счет пошел уже на недели и даже дни.
– Ты продолжаешь мечтать о короне? – едва заметно улыбнулся Кейстут.
Ольгерд вспыхнул:
– Я БУДУ королем! Или Польши, или великой Литвы. И не остановлюсь ни перед чем ради этого!
– Тогда тебе надо поклониться Риму, а не Константинополю, брат!
– Я могу принять крест из любых рук, Кейстут. Но все равно в душе останусь верен вере моих предков, как и ты!
Ольгерд запил печеное мясо холодной водой из кубка и приказал воеводам продолжать движение.
Москва действительно изготовилась к осаде, героическая оборона Волока Ламского сделала свое дело. Более того, полки собирались во Владимире, Коломне, Переславле. Князь Владимир Андреевич спешно отбыл к южным границам, чтобы просить о помощи рязанского и пронского князей. О том же повезли письма и в Нижний Новгород. Сам великий владимирский князь с большим количеством ратных и опытными воеводами, как и при первом набеге, остался в главном городе княжества.
Литвины показались под белокаменными стенами 6 декабря. Конные мураши быстро расползлись по округе. Задымились ближайшие деревни. Сотни русских полоняников потащили ко рву у напольной части стены вязанки хвороста, чтобы сделать примет. Навязав лестниц, смоленские полки пошли на первый приступ, не слишком, впрочем, настойчивый и яростный. Потеряв при этом пару десятков воев, князь Святослав велел играть отход.
– Ничё, – пробасил Дмитрию стоявший рядом с ним за заборолами Семен Жеребец. – Отобьемся, силы хватит!
– Опять землю разорят, проклятые! – буркнул зазябший на ветру великий князь.
– Не сумуй, княже! Мыслю, такого разора, как год назад, не будет. Ольгерд – опытный воевода, догадывается, что и мы рати собираем. Глянь, как лагеря свои поставил! В кучу!! Нет, не пошлет он большие силы в зажитье, побоится. Пойдем-ка в людскую, согреемся, меда горячего изопьем. Сторожа повестит, коли в ночь литва на приступ осмелится.
Прошло восемь дней. Ольгерд не добился ратного успеха. Стены оставались неприступны, ворота не поврежденны. И здесь московиты показали, что имеют достаточный ратный талант. К исходу восьмых суток в шатер великого литовского князя стали прибывать один за другим гонцы с печальными вестями.
– Нужно срочно замиряться с Дмитрием! – отрывисто произнес Ольгерд на вечерней встрече всех участвующих в походе князей. – Вокруг нас кольцо! Князь Владимир ведет из-под Коломны несколько полков. Рязанский князь Олег и князь Пронский Владимир шлют своих ратных Москве, они уже перешли Оку. Владимирский и Переславский полки соединились, движут сюда. Сутки, максимум двое – начнется рубка! Я не хочу повторения Рудавского позора!
– Одно то, что вы уйдете отсюда поспешно, – уже позор! – не выдержал князь Михаил.
Ольгерд хищно повернулся к нему:
– А где ты был со своими тверичами, когда я просил у тебя помощи против немцев? Жалко было людей? Вот и мне теперь своих жалко!! Разбирайся с Дмитрием сам, с меня довольно. В конце концов, я ведь предлагал тебе поклониться Мамаю! Наведи на Москву его тумены, я тотчас поддержу с запада. Одних моих полков уже не хватает, Дмитрий успел осильнеть.
Не в силах сдержать своей злости и досады, тверской князь порывисто откинул полог шатра и стремительно вышел в белую круговерть метели. Литовские князья и Святослав Смоленский проводили его лишь сочувствующими взглядами. Кейстут внимательно глянул на брата:
– Мы ведь на деле проиграли эту войну, брат! Что ты хочешь предложить Дмитрию, чтобы он стал сговорчивее?
– Дочь свою Елену за его двоюродного брата Владимира…
Ольгерд посмотрел на окружающих, сделал глубокий вдох, словно собираясь нырнуть, и продолжил:
– …Князь Михаил вернет все захваченные у Дмитрия земли и полон до лета. Я же пообещаю в случае заключения мира не поддерживать более Тверь против Москвы…
Фактически это было предательством одного родича другим, и это все собравшиеся князья прекрасно поняли. Но… «своя рубашка ближе к телу», вырваться побыстрей из московского кольца и снегов хотелось всем. Лишь один Кейстут, всю жизнь соблюдавший законы рыцарства, недовольно кашлянул и, в знак своего протеста, сделал то, чего в присутствии брата никогда не делал: приказал слуге налить ему вина…