Книга Все для тебя - Лидия Лукьяненко

Марина медленно, как во сне, намыливает голову. Она не может заставить себя отказаться от Романа. Не может и все! Поговорить с папой? Он должен понять ее. Но нет. Она поставит его перед выбором: Марина или мама. Имеет ли она право подвергать его такому испытанию? Если он встанет на сторону мамы, то всю жизнь будет винить себя за то, что испортил жизнь дочери. А если на ее… Марина даже замерла, не ощущая того, что вода стала слишком горячей. Если он выберет ее… Такое решение может разрушить жизнь всей семьи. Нанести непоправимый вред отношениям между родителями. Это убьет папу. Никого и ничего в своей жизни он не любит так, как маму. Значит, личное счастье Марины может быть достигнуто только ценой покоя и счастья близких…

Ей стало жарко под душем, и она закрыла горячую воду. Холодная вода освежила ее и привела в чувство. Хорошо, что Гриша все ей рассказал! Марина вышла из-под душа и долго растиралась полотенцем. Она была совершенно спокойна. Решение было принято…

Марина потратила еще около часа на сборы. Потом пошла в кухню, где сидели Гриша с женой. Дети смотрели фильм по телевизору и не тревожили родителей.

Люда утирала слезы платочком. Гриша был мрачен. Господи! И тут драма.

— Давайте попьем чаю, — проговорила она ровным голосом.

Люда всхлипнула и ушла в ванную. Хлопнула дверь, послышался шум воды.

— Садись, я сделаю тебе чай, — сказал Гриша. Он включил электрочайник, достал пакетик «липтона». — Что тебе предложить? Торт ты, как обычно, не будешь?

— Буду, — тихо и упрямо произнесла Марина, — как раз буду.

Гриша коротко глянул на ее бесстрастное лицо и промолчал.

Она ела этот ужасный торт, давилась жирным кремом, в котором — никакой пользы, одни лишние калории. Какая, в сущности, разница, что есть и как выглядеть? Единственный человек, чье мнение ей дорого, стал для нее недоступен.

Она взглянула на часы и поднялась.

— Ты проводишь меня на вокзал?

— Решила все-таки ехать?

— Да. Так лучше. Мне надо хорошо все обдумать.

— Ты позвонишь ему?

— Нет.

— Может, все же лучше…

— Нет, Гриша, я не смогу! — почти закричала она. — Прости. Давай собираться.

В такси они всю дорогу молчали. Гриша выскочил в магазин, купил маме коробку конфет и флакон духов, папе — бутылку коньяка. На вокзале в суматохе они тоже не могли ни о чем поговорить.

— Привет маме, папе. Поцелуй от меня.

— Хорошо. Позвони, как только приедешь в Италию.

— Обязательно! Пока, сестренка. Не переживай так. Бог даст, как-нибудь устроится. Обдумай хорошо. Может быть, дома все покажется другим. Раньше времени-то не кисни! Вдруг я не прав? Если это у вас по-настоящему, думаю, мама поймет. Позвони мне из дому. И ему — позвони.

Марина рассеянно целует его и идет в вагон. Поезд трогается, и Витебский вокзал медленно проплывает за окном. За ним мелькает, убегает Питер, в один миг становятся прошлым его улицы и дома, потом мелькает платформа Пушкин, следом, ножом по сердцу, — Павловск, с мясом рвется ее связь с этим городом. Десять вечера. На Васильевском острове, в старой полупустой квартире, ее ждет и волнуется самый лучший человек на свете, самый нужный ей…

Народ в вагоне пьет чай, стелет постели, разговаривает, смеется, укладывается спать. Только она все стоит и стоит в коридоре, вглядываясь в пока еще не темный убегающий пейзаж за окном. Она словно чувствует нарастающую тревогу Романа. Марина не позвонила, значит, решил он, ничего не изменилось. Он ждет ее, ходит по комнате, выглядывает из окна. Наверное, что-то приготовил поесть, вскипятил чайник. Уже одиннадцатый час. Он начинает беспокоиться. Сначала думает, что ее задержали семейные проблемы. Потом: что-то случилось. Он надевает куртку, решив спуститься вниз. Подходит к двери. Останавливается, вспомнив, что она просила ждать дома: вдруг позвонит? Но телефон молчит, и он достает мобильный.

Как только эта мысль приходит ей в голову — звучит звонок мобильного. Марина смотрит на экран и видит его номер. Самое простое — сказать сейчас, что она в пути, едет домой. Семейные неурядицы. Была вынуждена срочно уехать. Руки у нее трясутся, она нажимает клавишу и подносит трубку к уху.

— Алло! Марина! Ты где? — кричит он.

У Марины дрожит лицо, пляшут губы. Она не может говорить нормально. Понимая, что как только она откроет рот, то зарыдает в трубку, отключает телефон. Глаза набухают слезами и, не сумев справиться с их натиском, проливают их на щеки. Слезы катятся градом, попадают в рот, льются на шею. А телефон снова начинает звонить. Он звонит и звонит не переставая, его звук, как пила, распиливает ей черепную коробку. Мужчина у соседнего окна смотрит на нее с удивлением. Марина беззвучно плачет и до боли сжимает телефон в руке. И вдруг выбрасывает его в открытое окно поезда.

Мужчина изумленно смотрит на нее, а она идет в купе, бросается на полку и зажимает ладонями уши. Вот. Теперь у нее нет ни телефона, ни его номера. Не надо ничего объяснять. Она просто исчезла. И все, что с ней произошло, развеялось, как сон, как видение.

Встретил ее папа. Он отметил, что дочь бледная и выглядит неважно. Марина пожаловалась на сильную головную боль, и это спасло ее от настойчивых маминых расспросов. В двух словах она рассказала о поездке и о настроении в семье брата, сослалась на усталость и ушла к себе. Наверное, она в самом деле была больна, потому что уснула, едва раздевшись.

Утренний подъем и сборы на работу не имели ничего общего с ней: она по инерции куда-то двигалась, что-то делала, говорила и даже иногда улыбалась, но это была уже не она. Вернее, не вся она. Огромный кусок ее души остался рядом с ним. Она кожей ощущала, как ему тяжело: он обижен, удивлен, раздосадован. Он не может поверить, что она просто так, ни с того ни с сего оставила его. Он вспоминает, ищет причины, анализирует, не обидел ли случайно ее. Милый мой, ты здесь ни при чем, ты ни в чем не виноват! И она не виновата. И ее мама не виновата. И Гриша. Виноват его отец. Но в чем? Миллионы мужчин бросают своих женщин, беременных и нет, и не считают себя подлецами. Уходят, потому что не любят. Жить без любви — безнравственно. А бросать любимого нравственно? Ради покоя матери — да! Вот. С чего начали, тем и закончили.

И так с утра до вечера. И отсчет, обратный счет: через пять дней он уходит в море, через четыре, через три… Легче ли ему станет там? Она бы очень хотела этого. Пока он дома, его будут преследовать воспоминания: вот кресло, где она сидела, вот чашка, из которой она пила, вот диван, где…

И в Павловске все ему напомнит о ней. Родители начнут спрашивать, где Марина, как она? И дедушка адмирал. Господи, ну почему отец Романа возник на пути у ее матери? Почему не прошел мимо? Ведь сожалеть о том, что в свое время он не женился на матери Марины, бессмысленно. Случись так, ни ее, ни Ромы не было бы на свете! А может, и к лучшему…

Все в мире предопределено, как утверждают. И в этом высший смысл. Но какой смысл в их страданиях? Лучше бы они никогда не встретились. Не полюбили бы друг друга.