Книга У судьбы две руки - Наталья Калинина

«Они больные, просто больные!» — подумалось ей, когда старик Кириллов принялся совершать совсем уж неприличные телодвижения. В другой ситуации это вызвало бы смех, но сейчас — только отвращение. «Больные!» — воскликнула вновь Алина. И вдруг ее осенило. Шанс, конечно, минимальный. Но она и так приговорена.

Что ж, врать и соблазнять умеют не только бесы.

— Женя, — тихо позвала она. — Женя…

Он наклонился над ней, ухмыляясь:

— Поцелуй меня. Пожалуйста. На прощание.

* * *

— Вот мы снова с тобой и встретились, Диего, — произнесла Вика незнакомым голосом и коснулась его руки. Нечисть царапалась в дверь, стучала в окна, скалила зубы. Гнилостная вонь просачивалась даже сквозь закрытые окна. Но Вике, казалось, было на это наплевать.

— Я не Диего.

— Ну а я — не Вика.

— И кто же ты? — спросил Герман и включил дворники, чтобы согнать залезшего на капот тощего мужика, скребущегося отросшими когтями в лобовое стекло. Когти у нечисти были острые и крепкие, но со стеклом все же не справлялись.

— Кто я? — усмехнулась женщина. — У меня было много имен. Но ты знал меня под именем Летисии.

Сердце Германа пропустило удар. Но ему удалось выдержать лицо и даже не показать удивления.

— Никогда я тебя не знал, — ровным голосом сообщил он. — Кто ты? Что ты сделала с Викой?

— Ты бы не о Вике беспокоился, а о той рыжей девчонке, которая, кажется, тебе в какой-то мере стала дорога, — ухмыльнулась «Вика».

— Где она?! Что вы с ней сделали?! — как бы ему ни хотелось сохранять спокойствие, но при упоминании об Алине он потерял самообладание. Когда она вдруг стала его слабостью? Когда?

— Пока ничего. Успокойся. Но собираемся сделать то, чему ты когда-то помешал. Я должна была сразу понять, что ты предашь. Что ты влюбился в ту девчонку и не приведешь ее ко мне.

— С ума сошла?! Что ты несешь?

Герман завел двигатель и резко стартанул с места. Нечисть, окружавшая машину, с визгом отпрыгнула, но затем продолжила преследование.

— Где Алина? — спросил он вновь, потому что «Вика» молчала, с ухмылкой рассматривая его белыми глазами. Куда вести машину, куда ехать? Похоже, спрашивать не стоит, потому что он и так знает.

— Догадался, — словно прочитала она его мысли. — Можешь не торопиться, время еще есть. Твою девочку сейчас готовят. Красивая она. И кровь у нее горячая. Кровь грешницы.

Последняя фраза вызвало у Германа смутное воспоминание, от которого остался лишь едва уловимый след. Связано оно было не с рассказами Алины, а с чем-то пережитым им лично.

— Что Алина вам сделала?! В чем она провинилась перед вами? — ему уже не удавалось сдерживать гнев. Машину Герман вел агрессивно, нервно, что ему было совершенно несвойственно.

— Перед нами — ни в чем. Она нам просто подошла. Не так уж чиста и невинна твоя девочка. Убила она нерожденного ребенка. Не своего, чужого. Ну совсем как Элизабет, когда вложила в твои руки сверток с ядом.

Герман проглотил готовые сорваться с языка вопросы. Похоже, «Вика», называющая себя Летисией, и так все расскажет. А он пока будет ехать к дольменам как можно скорее.

— Если будешь нестись на такой скорости, тебя остановят. И тогда ты уж точно не попадешь туда, куда так торопишься. Потому что у тебя нет прав! — верно заметила пассажирка. Но затем она махнула рукой, в которой оказался зажат знакомый бумажник: — Впрочем, к дольменам попасть нужно не только тебе, но и мне. Поэтому забирай свои документы.

— Что тебе нужно у дольменов? — спросил он, хоть и сам уже догадывался. Вот оно, время ритуала, настало, будто все проклято!

— Отвезти вот это, — с этими словами пассажирка вытащила откуда-то сбоку прямоугольную пластину размером с книгу. — Если решишь выкинуть какую глупость, пожалеешь. Предупреждаю.

— Значит, ты все же отыскала печать.

— А я ее и не теряла! Я все это время дожидалась в ней нужного момента. Дожидалась тебя. Ее. Пятьсот с лишком лет. Без вас все получилось бы не так интересно. Это карма, как принято говорить сейчас. Незавершенное дело, неразрубленный узел. Все возвращается, мой милый, чтобы разрешиться. Все. Только вы смертны, а я — нет. Нам не всегда нужны тела. Я привезла моих слуг в этой печати сюда. Я выпустила их и заперла в ложных дольменах — до поры до времени. Они оберегали мой покой. А я, находясь в печати, как до этого мои слуги, стерегла дверь, через которую, когда настанет час, придет Владыка. Один мой помощник — немой и верный, которого я нашла среди строителей, помог мне выбраться из тела Летисии, спрятал печать под главным алтарем и засыпал землей. Я посулила ему всякие милости и сдержала свое слово. Тот человек разбогател. Правда, прожил совсем недолго. Эта печать рано или поздно приманила бы сюда тебя. И ее, твою Элизабет. Обходными путями, но приманила бы. Она сейчас пуста. Она сейчас — лишь дверь, через которую войдет Владыка. Кровь соблазненной тобой невинной девы откроет ему путь.

— Тебя выпустила Вика? — лучше задавать ей вопросы, на которые ей хочется отвечать. Тянуть время и думать, как спасти Алину. Машина въехала на горный серпантин и понеслась по осыпающемуся под колесами грунту.

— Нет, — засмеялась пассажирка. — Меня выпустили мои слуги. Только они могли это сделать. А разбудила их кровь. Так было задумано. Слуг должна разбудить кровь, а они могут вызволить меня — в нужный час. Этот недотепа — художник, бывший муж твоей Вики, алчный и никчемный, втайне от женушки приехал сюда два года назад. Услышал звон, да не знал, где он. Раскопал печать, но, вот незадача, поранился. Его кровь и подняла моих слуг. Все шло по моему плану. Кто-то из жителей этого поселка узнал, что художник собрался к алтарям. И люди двинулись на защиту своих камней. Легенду они знали, да неточно. Боялись, что художник растревожит духов, а те — мертвых. Так, впрочем, почти и случилось. Художник вытащил печать и поранился в тот момент, когда жители окружили его и алтари. Ну что ж… Мои вырвавшиеся наружу слуги были голодными. За пять сотен лет не так проголодаешься! А потом они выбрали себе понравившиеся тела. В том числе и тело художника.

Герман молча стиснул зубы. Значит, Вика так до конца и не рассталась со своим бывшим мужем. И вот каких дел тот натворил.

— Вы их убили? Тех, чьи тела выбрали? Вика мертва? — спросил он, глядя перед собой на дорогу. Они поднялись уже на самую макушку горы. Казалось, выйди из машины, протяни руку — и коснешься облаков. Не к месту Герману подумалось, что Алина боится и высоты, и горных дорог.

— Мертва? Я разве мертва? — Женщина подняла руку и внимательно ее осмотрела, а затем провела ладонью по своей щеке. — Нам мертвые тела не нужны. Красивое тело и лицо. Мне нравится.

У Германа потеплело на душе. Значит, есть надежда на то, что Вика еще жива.

— Художник ли заманил потом свою бывшую жену сюда, или она сама приехала — не в этом суть. Тогда меня и выпустили, когда «жители» якобы ходили возмущаться против раскопок к дольменам.