Книга Алмазная история-2 - Иоанна Хмелевская

Опять помолчали, потом одновременно принялись хлопать по карманам в поисках зажигалок.

— Пошли, пожалуй! — раздражённо буркнула я. — Это затемнение может и до утра длиться. Ночь ведь, а инкубаторы и доильные аппараты включают только с рассветом. Поспать бы!

Зажигалки нашлись одновременно, и одновременно же мы встали с развалин кушетки. И в наступившей тишине, когда мы ощупью выискивали место, куда бы шагнуть, вдруг услышали донёсшийся снаружи какой-то звук. Обе замерли, моментально погасив зажигалки.

— Хьюстон! — шепнула мне в ухо Крыська.

— Вот обрадуется! — хихикая, прошептала я ответ.

Замерев, в полной темноте мы принялись ждать. Интересно, кого же увидим, знакомого или нет? Вот в щелях двери появился слабый свет. Кто-поднимался по лестнице, наверное, со свечой. Вот дверь заскрипела и стала медленно открываться…

Крыська жарко зашептала мне в ухо:

— Нападение — лучшая защита. Зажигаем одновременно. Раз, два, три, ну!

В распахнутой двери уже появилась тёмная фигура, в поднятой руке человек и в самом деле держал свечу. Одновременно щёлкнув зажигалками, мы разом шагнули вперёд, предварительно найдя место, где поставить ноги. Фигура в дверях вроде бы, ойкнув, замерла, а потом, уронив свечу, с грохотом ринулась вниз по лестнице.

Не обращая внимания, на что наступаю, я бросилась к двери.

— Ещё дом сожжёт, скотина!

Крыська не отставала от меня, топоча следом.

Чердак был битком набит легко воспламеняемыми материалами, но они не сразу загорелись, помешала уже упомянутая многовековая пыль. И нас тоже судьба хранила, я, например, отделалась единственной шишкой. Подбежав к двери, подняла с пола горящую свечу, одновременно затоптав какое-то занявшееся огнём тряпьё. Рядом Кристина тушила тлевшие бумаги. А снизу донёсся грохот — таинственная фигура свалилась с последних ступенек.

— Так ему и надо! — мстительно прокомментировала я.

Кристина сделала попытку проявить справедливость:

— Зато оставил нам свечу. Очень мило со стороны взломщика. Ты смогла его разглядеть? Хьюстон?

— Кажется, нет. Вроде бы кто-то малость поплюгавее…

— Пошли спасать бедолагу? Может, подыхает там, внизу? Или пусть уж подохнет?

Прислушались. Снизу не доносилось ни звука.

— Должно быть, не убился насмерть. Может, что и повредил, но сбежал. Нет, с меня на сегодня хватит. Я лично намерена вернуться к Кацперским и хорошенько выспаться. А ты поступай как знаешь.

* * *

На следующее утро, войдя в мою комнату, Кристина энергично заявила:

— С меня довольно твоих идиотских выводов, не желаю их больше слушать. И наша идиотская работа вот где у меня сидит. Так это был не Хьюстон?

К счастью, я успела уже проснуться, поэтому смогла вразумительно ответить:

— Не он. А что?

— Как что? Если это не он собственной персоной, тогда кто же? Кому он мог довериться до такой степени, чтобы рассказать об алмазе, самом большом алмазе в мире, и позволил его поискать?! Сыну? Нет, он слишком молод, взрослого сына у него быть не может. Какому-нибудь родственнику в Польше? Какие у него могут быть в Польше родственники, ведь это был французский ювелир!

Наверное, я все-таки ещё не совсем проснулась, потому что пялилась на сестру, не находя что ответить. Придумала наконец.

— Он мог в Америке жениться на какой-нибудь эмигрантке из Польши, а у той здесь родня…

— Чушь! Такую тайну можно доверить лишь родному брату, а не какой-то родне. Нет уж, — уверена, об алмазе он своему агенту и словечка не проронил. Тогда что же здесь искал его посланец?

Правильный ответ пришёл в голову в тот же момент, как Крыська не выдержала и выдала своё соображение:

— Саквояжик он искал, идиотка! Головой ручаюсь! Прадед Хьюстону рассказал о саквояжике, в Нуармонском замке тот его не нашёл, вот и приехал искать сюда. Или прислал своего уполномоченного. Надеется, что драгоценный камень по-прежнему в саквояже. Верил в чувства Антуанетты.

— Такой дурак? — с сомнением произнесла я.

— Дорогуша, мы обе знаем — глупость мужчин не имеет предела! — И, подумав, честно призналась:

— Впрочем, глупость женщин тоже.

— Вот-вот! — подхватила я. — Сама только что уверяла, что никакому посланцу не доверит тайну алмаза, и тут же утверждаешь — послал его на поиски саквояжика, в котором, надеется, завалялся алмаз. Где логика?

Крыська не удостоила меня ответом и покинула мою комнату столь же стремительно, как ворвалась, оставив мне информацию к размышлению.

Прошло не так уж много времени, и жизнь подтвердила правильность предположений моей сестры. Точнее, произошло это в тот же день, за обедом.

Все собрались за столом, и тут Кацперские сообщили нам сенсационную новость. Сразу трое — Марта, Ендрусь и Гена — услышали эту новость, каждый сам по себе, и спешили поделиться с остальными. Так вот, Антось Бартчак собственными глазами видел во дворце Пшилесских привидение. Собственными глазами! А самое главное — привидение было двойное. Будь оно нормальное, в одном лице, парень мог бы принять его за обычное человеческое существо и ничуть бы не испугался, но ведь оно было двойное, значит, привидение. А в дом Антось отправился трезвым как стёклышко, так что не с пьяных глаз привиделось. И шло это привидение прямиком на него, Антося!

Парень был так потрясён, что болтал о привидении направо и налево. Два часа болтал, потому как пребывал в стрессе. Принял пол-литра, и стресс как рукой сняло, но по Пежанову уже поползли слухи. Больше всего наслушался Гена от пациентов, те даже о болезнях своих позабыли, наперебой выкладывали пану доктору сенсацию. Марта узнала новость от мужа, которому в свою очередь в подробностях пересказал её кореш Антося, собственными ушами слышавший от потрясённого друга. Ендрусь же, которого в Пежанове почитали и стар и млад, не поленился отправиться к пострадавшему и лично прижать его к стене. И вот что выболтал прижатый.

Оказывается, побывал здесь, в Пежанове, один тип. Какой американец, наш, собака! И нанял Антося за большие денежки. Обещал ещё больше заплатить, если найдёт. Ясно что, найдёт на чердаке старого дворца… да нет, какое сокровище, барахло старое, сумку небольшую на манер саквояжа, только на ремне. Старую, ясное дело. Когда-то она была жёлтая, теперь, сказал, небось выцвела, но кожаная. Из настоящей кожи, тогда заменителей не было! И запретил открывать. Нет, почему же, очень хорошо объяснил, почему не открывать. В сумке должна сохраниться какая-то жуткая средневековая отрава. Такая, стерва, жуткая, что понюхаешь — и с копыт долой. И даже нюхать особенно не надо, достаточно лишь сумку открыть, и считай — ты покойник. Если не на месте окочуришься, то уж через недельку — железно. Так что, пожалуйста, кому жизнь не дорога, может открыть, не жалко, но заказчик сразу узнает, потому как исполнитель подохнет. И не только не получит обещанного вознаграждения, но и заказчик от сумки откажется. Да потому, что если её открыть, эта зараза средневековая тут же улетучится, такая там хитрая субстанция, а заказчику именно она и нужна.