Книга Маркиз де Сад - Елена Морозова

Исторические повести «Лауренция и Антонио» и «Жюльетта и Ронэ, или Заговор в Амбуазе»[11] имели неожиданно счастливый конец (негодяи посрамлены, влюбленные воссоединяются), и даже вопреки исторической правде: в хронике, откуда почерпнут сюжет «Жюльетты и Ронэ», события завершались трагически, но, как указывал автор, ему захотелось показать, что благородство души заслуживает вознаграждения. Из сходных соображений он отступил от исторической правды и в своем позднем романе «Маркиза де Ганж», убив главного мучителя маркизы. Новелла «Графиня де Сансерр, или Соперница собственной дочери» переносит читателя, согласно канонам популярного в то время нарративного жанра, в условное средневековье, где совершается страшное преступление, порожденное роковой страстью. В рассказе «Факселанж, или Заблуждения честолюбия» выводится образ разбойника Франло, еще не благородного, но уже не без привлекательности. Франло стоит в первых рядах целой когорты благородных (и не очень) разбойников и авантюристов, прочно занявших свое место в литературе конца XVIII—XIX веков. Придумывая образ Франло, де Сад вполне мог опираться на истории прославленных разбойников своего времени — Луи Доминика Картуша (1693—1721), терроризировавшего Париж и его окрестности, и своего земляка Луи Мандрена (1725—1755), грабившего исключительно сборщиков налогов и снискавшего этим немалую популярность у местного населения.

Особое место в сборнике занимает трагическая повесть «Эжени де Франваль», о которой автор написал: «Во всей европейской литературе нет ни одной повести, ни одного романа, где бы опасности либертинажа были явлены столь ярко». Но лукавый маркиз явил в повести не только опасности либертинажа: он представил систему воспитания либертена, основанную на руссоистских принципах — развивать в человеке заложенные в нем самой природой основы здоровья и… безнравственности. Отвергая, как и Руссо, принципы насилия над личностью, он подводит к мысли, что нравственность и мораль чужды природе, являются пустыми домыслами досужих людей и лицемерных служителей Верховного существа, и если не забивать ребенку голову этой ерундой, он станет развивать в себе наклонности и желания, заложенные в нем самой природой, которая, презрев людские законы, следует только ей одной ведомому промыслу, идет путем трансгрессии и преступления. Если у Руссо основы нравственности заложены в человеке от природы и правильное воспитание лишь помогает их развить, у де Сада все происходит с точностью до наоборот. «Эжени де Франваль» — это своего рода «Анти-Эмиль», антипод романа воспитания Ж.-Ж. Руссо «Эмиль» (1762). И Руссо, и де Сад призывают своих героинь к одному и тому же: «Старайтесь быть такой, какой создала вас природа, ведь мы обычно стремимся быть такими, какими нас хотят видеть люди», только, следуя этим словам, у Руссо получается благонравная Софи, а у де Сада — монстр Эжени.

Либертен Франваль с малолетства воспитывает свою дочь Эжени: развивает ее физические и умственные способности, но не посвящает в обязанности ни моральные, ни религиозные, и когда Эжени взрослеет, она по собственному желанию становится его любовницей. Эжени — Галатея преступного Франваля, и он хочет сохранить ее для себя. Но окружающие препятствуют его идиллии: это его жена и его приятель Вальмон, который, увидев единственный раз прекрасную Эжени, влюбился в нее и с согласия матери девушки решил на ней жениться. Франвалю приходится убить Вальмона, а потом он убеждает Эжени отравить мать. Увидев умирающую в страшных муках госпожу де Франваль, Эжени раскаивается и замертво падает возле ее тела. Узнав о кончине жены и дочери, Франваль также раскаивается и убивает себя. Преступники наказаны, но добродетель не восторжествовала.

Пара Франваль — мадам де Франваль чем-то отдаленно напоминает чету де Сад: властный, самолюбивый супруг и мягкая, преданная супруга, готовая на все ради мужа и поддержания мира в семье. Однако у Донасьена Альфонса Франсуа не было предчувствия, что его брачный союз не вечен… Мадам де Франваль вполне может считаться родной сестрой мадам де Бламон из романа «Алина и Валькур» — обе добродетельны, обе любят своих мужей-либертенов, и обе погибают, став жертвами их коварства. Образцовые садические супруги…

Однако современники, прочитавшие эти повести, написанные в 1780-е годы, только в году 1800-м, когда де Сад уже был признан всеми автором «Жюстины», «Жюльетты» и «Философии в будуаре» (сам маркиз продолжал от них возмущенно отрекаться), быстро разглядели в них не восхваление добродетели, а апологию рока и темных человеческих страстей. Любопытный отзыв поместила газета «Journal de Paris». Бесстрастно оценив «Размышления о романе» и слегка похвалив исторические повести, автор заключил: “Новеллы” не лишены длиннот, кои следует отнести на счет буйного воображения автора. Последняя повесть сборника необычайно мрачная. Будь в нашем веке и в нашей стране побольше благонравия, подобные картины непременно ввергли бы души наши в бездну отчаяния. Но, надо полагать, автор понимал, что мрачный колорит еще долго будет окрашивать реальность нашу, и столь же долго реальность сия будет превосходить любой вымысел». Собственно, упрек не автору, а действительности…

Далеко не все были настроены благодушно к создателю «Преступлений любви». Журналист Вильтерк сразу же разглядел в них сочинения аморальные и развращающие, ибо в них всегда «ПОПИРАЕТСЯ ДОБРОДЕТЕЛЬ» (выделено Вильтерком), и с возмущением отмечал, что автор не ограничивается одним преступлением, а старательно громоздит горы трупов, явившихся результатом наигнуснейших преступлений: инцеста, измены, необузданного разврата. Взывая к великим авторам — Руссо, Вольтеру, Мармонтелю, Филдингу и Ричардсону, Вильтерк риторически вопрошал: неужели и вам следовало описывать преступления, а не рисовать картины нравов? И тут же давал ответ: увы, прощайте, великие; вас больше не станут читать, ибо в ваших книгах матери не душат своих детей, дети не подсыпают яд матерям, а невинного человека не пронзают картинно тринадцатью кинжалами. Рецензия Вильтерка настолько разозлила жаждавшего литературного признания де Сада, что свой ответ «Вильтерку, газетному писаке» он издал отдельной брошюрой. В ней он, как это было ему свойственно, не считая откровенно оскорбительных выпадов, обвинил оппонента сразу во всех грехах: этот невежда не прочел книгу, а уже приписал ему «аморальные сочинения», посмел рассуждать о статье «Размышления о романе», а сам ничего не понимает в литературе… Неужели Вильтерк не знает, что преступления — это тоже нравы, только нравы преступные? Впрочем, и в самом деле не знает, иначе разве стал бы он громоздить глупость на клевету? Словом, де Сад выпустил пар, Вильтерк ответил коротенькой заметкой, где написал, что от «ГРАЖДАНИНА ДЕ САДА» (выделено Вильтерком) иного ответа и не ожидал, и полемика заглохла.

Примерно в одно время с «Преступлениями любви» были написаны короткие истории, составившие сборник «Короткие истории, рассказы и фаблио», изданный в 1927 году: двадцать шесть историй сборника были подобраны по принципу сохранности текстов. Согласно записным книжкам, маркиз готовил к изданию несколько сборников рассказов, но успел издать только один — «Преступления любви», рассказы же в духе Боккаччо, забавные анекдоты о мужьях-рогоносцах, доверчивых провинциалах и сластолюбивых священниках (один из сборников де Сад даже хотел назвать «Французский Декамерон») при жизни автора остались неопубликованными, и часть из них утеряна.