Книга Святой Грааль. Во власти священной тайны - Ричард Барбер

Этот вопрос мог бы так и остаться темным богословским аспектом, если бы он не затрагивал притязаний Церкви совершать евхаристию в знак утверждения своей власти. Тогда в лоне Церкви назревала тенденция к созданию нового властного института во главе с папой римским, укреплявшегося за счет принижения роли местных общин. Месса более не являлась простым собранием верующих в единой молитве; она превратилась в ритуал, священнодействие, совершать которое был полномочен только священник, рукоположенный епископом, который, в свою очередь, принимал посвящение от самого папы. Посвящение представляло собой акт передачи священной власти, дарованной апостолу Петру Самим Христом, и было исключительной прерогативой иерархов Церкви. Только они имели право проявлять эту власть, и верующим оставалось лишь надеяться заслужить прощение и спасение путем исполнения обрядов и таинств, одобренных Церковью и совершаемых священнослужителями.

Этот процесс замены местных обрядов и местных же богословских воззрений централизованным и унифицированным вероучением и практикой был осуществлен при Карле Великом параллельно с политической унификацией Европы.

Правители франков рассматривали содействие единению Церкви как важный элемент создания государства имперского типа; по словам одного исследователя, «литургия явилась одним из наиболее важных компонентов формирования франкского общества». Папство в X–XI вв. провело собственную реформацию и реорганизацию, в результате чего его статус заметно повысился. Папы стали выдвигать притязания на универсальную, «вселенскую» юрисдикцию. Наиболее радикальные сторонники универсализма прав папы настаивали, что папа является верховным повелителем (сюзереном) всех светских монархов и правителей. Это даже на локальном уровне повлекло за собой радикальные изменения: церкви, бывшие прежде фактически собственностью местных феодалов, основавших их, теперь стали приходскими церквями, то есть составной частью христианского миропорядка, предусматривавшего создание централизованной административной системы, охватывавшей весь западный христианский мир.

Евхаристия как драма

Священство и клирики, как и папа римский, в результате всех этих преобразований ощутили реальное повышение собственного статуса, будучи отделены от мирской юрисдикции и подпадая под управление собственных законов. Чтобы продемонстрировать свою власть, отражающую возросшее влияние Церкви в целом, клерикальные круги существенно трансформировали мессу. Это таинство в большей степени стало плодом религиозного воображения; оно было задумано как особое театрализованное действо, в котором особый акцент был сделан на роскоши, великолепии и световых эффектах, богатстве свечей и одеяний клира, что было неотъемлемой частью окружающей обстановки, а также на атмосфере таинственности, едва различимых для молящихся священнодействиях священства перед алтарем, в самом дальнем конце апсиды. В церквях романского стиля освещение создавали практически только свечи; новые возможности освещения, создаваемые готической архитектурой, еще только начинали рассеивать мрак, в котором раньше совершалось большинство церковных обрядов. Разного рода церемониальные действия, такие, как вознесение гостии после ее освящения священником, впервые упоминаемое только в текстах конца XII в., и колокольный звон, подчеркивающий важнейшие моменты богослужения, были тогда сравнительно новой практикой. В романе «Перлесво», в рассказе о том, как король Артур присутствует на мессе в честь Грааля, он наблюдает не освященную многовековой традицией церемонию, действенность которой заключается в неизменном повторении-воспроизведении знакомых, но вызывающих благоговейный трепет таинств, а видит новое, выстроенное по законам драмы действо и поражается его новизне: его внимание привлекают колокольный звон и потир, которые являются неотъемлемыми элементами нового ритуала. В этом описании анонимный автор отражает мнение своих современников, которые видели в мессе динамичное и порой противоречивое богослужение.

Более того, в XII в. акт вознесения гостии во время мессы для того, чтобы все молящиеся могли видеть святыню и поклониться ей, обычно имел место перед освящением. Но поскольку неосвященные дары (хлеб и вино) недостойны поклонения сами по себе, епископ Парижский Оде де Сюлли ввел особый канон, предписывающий священникам его диоцеза[154] не возносить гостию до тех пор, пока она не освящена, а возносить только освященную. В таком случае молящиеся будут поклоняться не неосвященному хлебу, а телу Христову, что удовлетворит их жажду лицезрения святыни[155]. Для Жербера де Монтрейля, автора последнего из «Продолжений «Повести о Граале», месса была

«самым славным из таинств и самым драгоценным из оных. Во время нее вы можете лицезреть тело Иисуса Христа, когда священнослужитель освящает причастие и держит его в руках… Если вы воистину веруете и слушаете мессу со всем желанием, я от души уверяю вас, что вы сможете… постичь все тайны копья и Грааля».

Упоминания об этом присутствуют даже в заурядных рыцарских романах: в них нередко встречаются упоминания об обычае слушать мессу как одной из обязанностей истинного рыцаря или обязательном обряде перед испытанием мужества и доблести. Однако в «Повести о Граале» число упоминаний о присутствии на мессе резко возрастает, и это относится и ко всем романам о Граале.

Присутствие на мессе и исповедь становятся важнейшими критериями оценки истинности веры: признание официального церковного учения о евхаристии и авторитета священников и клира — это грань, отделяющая ортодоксов от еретиков. Ключевым моментом обособления многих еретических сект было именно отрицание авторитета священства и связанное с этим отрицание действенности мессы. Таким образом, оценка истинной природы евхаристии приобретала решающее значение в борьбе с соперничающими учениями, провозглашенными катарами[156] и вальденсами[157], а также множеством более мелких ересей. Вследствие этого в XII в. с новой силой возник интерес к определению природы Святых Даров и причастия и к материальной сущности элементов центрального ритуала (таинства) мессы. По одну сторону стояли приверженцы идеи о том, что реальное присутствие Христа в гостии и вине ведет к материальному соединению верующего со Спасителем и что единственное условие того, чтобы это материальное чудо совершилось, заключается в том, что принимающий причастие должен находиться в особом благодатном состоянии. Их оппонентами выступали сторонники идеи о том, что евхаристия — это в первую очередь воспоминание о Тайной Вечере. Они утверждали, что, хотя Христос реально присутствует в алтаре, любое соединение с Ним является только духовным, а не материально-физическим. Кроме этих двух богословских тонкостей, разрабатывавшихся философами разных школ в Париже в XII в., был выдвинут и третий постулат: хотя Господь Иисус Христос и присутствует в Святых Дарах, спасение никак не связано с материальным контактом: решающее значение имеет твердая убежденность верующего в том, что во время причастия он соединяется со Христом.