Книга Розетта - Барбара Эвинг

— Можно ли нам спросить, — поинтересовалась Роза, — что случилось на Беркли-сквер сегодня утром? Я попыталась представить, как Джордж и герцог Хоуксфилд просят прощения за вдову, но у меня ничего не получилось.

Пьер рассмеялся.

— Герцог Хоуксфилд не тот человек, чтобы приносить извинения. Египетский перстень… как бы сказать… спасен, благодарение Богу! Он будет находиться у французского посла на Портман-сквер, пока я не уеду в Париж. Это было на редкость интересное утро, поскольку я увидел, как вдовствующую виконтессу Гокрогер… как бы выразиться… застращали. Ведь она сама любит это делать, насколько я понимаю! Герцог Хоуксфилд, принимая во внимание положение дел на международном уровне, настоял, чтобы она признала, будто «по рассеянности взяла перстень». Было заметно, что сказать такое ей стоило большого труда. Потом, когда вдова закончила извиняться и мы сели пить чай, словно ничего не случилось, мадемуазель Долли внезапно закатила истерику, потому что ей захотелось поехать в Египет, а ее мужа, похоже, такая перспектива не порадовала. Полагаю, тут он прав. Я бы не желал, чтобы какая-нибудь моя знакомая женщина переносила подобные тяготы.

— Я бы с радостью перенесла их, — довольно резко заметила Роза, — если бы могла поехать.

— Но, мадам Роза… или, возможно, — его глаза улыбались, — я могу называть вас Розетта, поскольку так именуют тот город на французском языке. — Щеки Розы слегка порозовели, но она кивнула. Он продолжал: — Я вчера упомянул об опасностях. Мы можем гулять здесь, в Англии, по этой площади и говорить о путешествии как о сказке. Виконту Гокрогеру и его шурину будет трудно туда попасть. Но Египет — это не место для иностранки. Для леди Долли это было бы очень опасно.

— Они не уезжают… прямо сейчас?

— Возможно, они пока только мечтают. Что касается виконта — не знаю.

— Иностранки посещают Египет.

— Жены путешественников, торговцев. Или просто эксцентричные особы.

— Пожалуйста, давайте сядем, — взмолилась Джейн, заметив железную лавку. Все устроились на лавке, не прекращая разговаривать. Роза оживленно расспрашивала об успехах в переводе иероглифов. Джейн стучала пятками по скамье, но никто на это не обращал внимания. «Когда я смогу сообщить новости?» — подумала Фанни нетерпеливо.

Пьер тяжело вздохнул.

— Кажется, мы в тупике. Нам нужны еще ключи, подобные этому камню. Он ведь очень поврежден, часть отломана. Мы были бы рады найти недостающие куски. Наши лингвисты полагают, что коптский язык — это, по всей видимости, все, что связывает нас с языком Древнего Египта. Это единственная зацепка, но и ее, возможно, будет недостаточно.

— Я думала, копты — это остатки первых египетских христиан, — заметила Фанни.

— Да, мадам Фанни. Когда-то греческие захватчики называли коптами всех египтян. Но коптский язык, на котором одно время говорил весь Египет, уже стал мертвым языком, если не считать его употребления в коптских храмах. Теперь все египтяне разговаривают на арабском. И что еще больше расстраивает, так это то, что в письменном коптском использовались в основном греческие буквы!

— А как с моей идеей насчет повторения имени Птолемея? — робко спросила Роза.

— Да, конечно. Я думаю, что известные ученые в конце концов найдут выход. Лингвисты считают, что в картуши — окружности — заключали имена фараонов. У нас, конечно, есть и другие иероглифы, но для них пока нет греческого перевода.

— Мне кажется, — сказала Роза, — и мне не дает покоя эта мысль, что если вы хотите пригласить кого-нибудь на бал или сообщить о приезде, то вырезать такое сообщение на камне придется слишком долго. — Они рассмеялись. — Для этого наверняка был более быстрый и легкий способ с использованием чего-нибудь вроде пера и чернил и своего рода условных обозначений иероглифов. Тогда, возможно, средний текст на камне и есть этот способ.

— Должна существовать связь, но ее сложно проследить, — нахмурился Пьер.

— А может, — принялась мечтать Роза, — в греческом тексте что-нибудь упущено и мы узнаем много интересного из среднего текста. — Она печально вздохнула. — Знаете, что я имею в виду… что все те надписи на папирусе, которые вы мне показали, могут оказаться сплетнями, романтическими историями, они могут отражать их чувства.

— Возможно, — согласился Пьер. — Но прежде всяких сплетен я очень хотел бы узнать, что мы нашли, что наши сокровища могут рассказать о Древнем Египте! У себя в Комиссии мы можем сколько угодно строить домыслы, но нам ничего не известно. А в мире много сумасшедших с бредовыми идеями. Недавно я прочел предложение шведского ученого. Он настаивает, чтобы мы перевели псалмы Давида на китайский, а потом записали их древними значками того языка. Тогда мы обнаружим, что они совпадают. Ах… как бы прекрасно было опубликовать «Описание Египта» с полными комментариями ко всем сокровищам!

— Когда будет готов первый том?

— Раньше мы думали, что это произойдет очень скоро. Но необходимо так много сделать, столько всего аккуратно скопировать и описать. А без знания языка мы все еще понимаем очень мало. Мы работаем с максимальной скоростью, но это долгосрочный проект. — Он покачал головой и добавил, словно бы разговаривая сам с собой: — Мне интересно, может, позднее египтянам самим приходилось расшифровывать собственные иероглифы, как раз перед вторжением мусульман? У них было столько знаний, они были ближе к тому времени по языку и культуре. А вдруг в Египте до сих пор где-то находится ключ, не известный западным ученым?

— Мы могли бы немного погулять, — предложила Джейн французскому гостю, так как ее терпение в ожидании ячменного сахара истощилось.

— Джейн! — воскликнула Фанни, с удивлением одергивая дочь. — Сейчас говорит месье Монтан. Ты знаешь, что перебивать некрасиво. — Она ошеломленно уставилась на девочку. — Простите, месье Монтан. Обычно моя дочь очень стеснительна. — Фанни невольно улыбнулась. — Я полагаю, — продолжала она, — что это в первый раз, когда она попросила о подобном у джентльмена.

— Тогда я с удовольствием соглашаюсь, — ответил Пьер. Он встал и поклонился Джейн, взял ее за руку, и они вместе пошли по дорожке вдоль площади. Женщины заметили, как он что-то ей рассказывает. Они остановились, и у Джейн на лице было написано удивление, а Пьер указывал пальцем на облака, медленно проплывавшие в небе. Фанни немедленно повернулась к Розе.

— Послушай, Роза, послушай! Я было подумала, что у меня не будет возможности сказать тебе! Я написала Горацию из кабинета адвоката, письмо уже отправлено, но мне нужно с ним поговорить как можно быстрее. Я должна завтра же возвращаться в Уэнтуотер.

— О нет! — На лице Розы отразилось такое комичное смятение, что Фанни не выдержала и рассмеялась.

— Ну, я все ждала, чтобы рассказать тебе! Может, ты спросишь меня, что это было за важное дело, которое заставило меня покинуть Уэнтуотер и приехать в Лондон в первый раз после замужества?

— Ах, Фанни, конечно… ох, чуть кухню не сожгли, перстень, иероглифы… Рассказывай. В чем дело?