Книга Доктрина смертности - Джеймс Дэшнер

Мозг – теперь его мозг – не мог справиться с поступающей информацией.

Майкл чуть не рассмеялся.

Он ведь обзавелся настоящим человеческим мозгом меньше суток назад! Бездна в желудке увеличилась вдвое.

Неужели все это правда?

Прежняя жизнь – лишь творение искусственного интеллекта. Данные, нули и единицы. Программный код. Искусственное существование. Список эпитетов можно было бы продолжать до бесконечности, и каждый звучал бы ужасней другого. Майкла прежде на самом деле не было, и вот он вынырнул из виртнета в теле настоящего человека. Спасибо Доктрине смертности. Майкл жил, дышал в чужом теле, украв чужую жизнь. Стал чем-то, чего даже не понимал. Прежние представления о мире трещали по швам. Разваливались.

Верить в происходящее или нет? Вдруг он перешел на другой уровень «Бездны жизни»? Как проверить, что реально, а что – нет? Сомнения сводили с ума.

Майкл уткнулся лицом в подушку и заорал. Голова – не своя, непривычная – болела от обилия мыслей, каждая из которых лезла наверх, только бы ее думали. Только бы ее переварили и приняли. Человеком Майкл переживал боль точно так же, как и утилитой. От этого он еще больше путался. До вчерашнего дня Майкл и помыслить не мог, что он – лишь строка кода. Это просто не укладывалось даже… в искусственной голове. Майкл наконец рассмеялся, отчего голова разболелась сильнее. Неприятное чувство разлилось вниз по горлу, в груди.

Майкл снова закричал. Не помогло. Тогда он заставил себя сесть на краю кровати. Коснулся голыми ступнями холодного деревянного пола не своей квартиры. У него-то дома пол выстилал мягкий ворсистый ковер; в том доме было спокойнее, уютнее, безопаснее. А здесь – холодно, жестко. Хотелось поговорить с гувернанткой Хельгой. Хотелось к родителям.

Такие мысли грозили добить Майкла окончательно. Он старался не обращать на них внимания или запрятать поглубже, обратно в водоворот к тысячам других, однако они вновь поднимались наверх. Ждали, когда их обдумают.

Хельга. Мама и папа.

Если верить Каину, они не более реальны, чем тщательно прописанные ногти прежнего Майкла. Не более натуральны, чем его воспоминания. Он так и не узнает, что ему полагалось помнить согласно программе, а что он действительно пережил в коде «Бездны жизни». Сколько он вообще существует? Два месяца? три года? сто лет?

Он попытался вообразить, что ни Хельги, ни родителей вообще никогда не было, что они придуманы, написаны программой… Не получилось. Что-то тут не клеилось.

Боль, разливаясь в груди, сжала в стальных тисках сердце. Майкла охватило горе. Он рухнул на кровать и уткнулся лицом в подушку. Впервые заплакал, пролив настоящие слезы, которые ничуть не отличались от виртуальных.

2

Боль прошла быстрее, чем Майкл рассчитывал. Только он думал, что отчаяние поглотит его с головой, как оно отступило, дав передышку. Наверное, дело в слезах. Будучи утилитой, Майкл редко плакал. Последний раз, должно быть, в детстве. Сам про себя он говорил: я, мол, не из плаксивых. И зря: слезы помогли унять боль.

Майкл еще раз попытался встать с кровати, и теперь у него получилось. Взяв себя в руки, он вновь ступил на твердый холодный пол. Пришла пора наконец выяснить, кем же он стал. В доме он точно один – раз уж никто не прибежал на его крики.

Майкл прошелся по квартире, включая свет и убирая занавеси с окон, чтобы впустить утреннее солнце. Хотелось рассмотреть новый дом во всех мелочах и решить, стоит ли вообще называть его домом.

Город за окном был незнакомый, но это был город – хоть что-то привычное. Здания лепились к зданиям; по пересекающимся улицам текли реки машин. Люди спешили куда-то по делам, в тоскливом безоблачном небе висел смог.

Майкл приступил к поискам.

В спальнях он не нашел ничего необычного: одежда, мебель, изображения на стенных экранах. Перед самым большим, в хозяйской спальне, экраном Майкл остановился. На экране одно за другим появлялись фото отца, матери, сына и дочери. К новому обличию Майкл еще не привык, хоть и помнил его; было очень странно видеть свое новое тело в ситуациях, которые не находили отклика в душе. Семья на фоне окаймленной дубами реки, на рассвете; дети еще совсем юные, сын сидит на коленях у папы. Еще фото, поновее: в студии, на фоне серого в крапинку задника.

Имелись и другие снимки, в более непринужденной обстановке: мальчик на бейсбольном матче, в форме и с битой; девочка играет в серебристые кубики на полу, улыбается в камеру. Семья на пикнике. В бассейне. В ресторане.

Не выдержав, Майкл отвернулся. Было невыносимо смотреть на такую счастливую семью, тогда как он свою скорее всего утратил навсегда. Затем Майкл прошел в соседнюю, девчачью спальню: там на экране не застал ни одного семейного снимка, только изображения любимых музыкальных групп и кинозвезд, известных и Майклу по жизни в «Бездне». На столике возле оформленной во все оттенки розового кровати стояло распечатанное фото в рамке: мальчик и девочка улыбаются от уха до уха. Девочка, похоже, года на два старше братишки.

От одного взгляда на фотографию Майклу сделалось хуже. Он принялся рыскать по ящикам столов в поисках любых свидетельств, лишь бы понять, чей это дом, кто эти люди. Многого не нашел, разве что выяснил, что фамилия семьи – Портер, а девочку зовут Эмилеа (странное какое-то написание).

Наконец, набравшись смелости, Майкл вошел в свою спальню: смятые простыни, гроб и холодный, жесткий пол. И там он обнаружил то, чего одновременно хотел и боялся отыскать: имя. Имя того, чье тело украл. Майкл прочел его на бумажной поздравительной открытке на комоде.

Джексон.

Джексон Портер.

Сама открытка пестрела нарисованными от руки причудливыми сердечками. (Ми-ми-ми да и только.) Некая Габриэла клялась Джексону в неувядающей любви и грозила ущербом его причиндалам, если он эту открытку хоть кому-то покажет (в конце, разумеется, смайлик). Внизу, рядом с поздравлением красовалось подсохшее пятнышко от слезы. Майкл виновато, словно заглянул куда не следовало, отбросил открытку.

Итак, Джексон Портер.

Не в силах удержаться, он вернулся в родительскую спальню и снова посмотрел на экран. Посмотрел совершенно другими глазами: теперь, узнав имя мальчика, чье тело он занял, Майкл на какое-то время забыл о себе. Он видел, как новое тело занимается чем-то: бегает, смеется, обливает из шланга сестру, ест… С виду такой счастливчик.

И вот его не стало.

У него украли жизнь, похитили у семьи и подружки.

Загубили человека, у которого было имя.

Джексон Портер. Как ни странно, Майкл не ощутил вины, ему лишь стало грустно. Он ведь не выбирал это тело, не сам в него вселился. Впрочем, отчаяние все равно накрыло Майкла с головой.

Оторвавшись от экрана, он продолжил обыскивать квартиру.

3

Майкл рыскал по ящикам и шкафам, пока наконец не понял: больше ничего значимого не найти. Похоже, здесь ответов нет. Пришла пора самого важного и самого страшного.