Книга В смертельном бою. Воспоминания командира противотанкового расчета. 1941-1945 - Готтлоб Бидерман

Ночью тьму внезапно разорвали взрывы, вспышки от стрельбы осветили ряды похожих на привидения фигур, быстро продвигающихся по лесной поляне. Гренадеры схватились за ручные гранаты и скрючились за своим пулеметом; сердце бешено колотилось, ужас сковал конечности. Вдруг над их шлемами защелкали и засвистели пули русских автоматов. Одним махом солдаты пулеметного расчета выдернули чеки ручных гранат, швырнули гранаты в темноту и застыли в ожидании. Над маленькой группой пронеслись взрывные волны, а вслед за ними – стоны раненых русских. Схватив пулемет, старший расчета стал стрелять в темноту короткими очередями. Остальные присоединились к нему, открыв огонь из винтовок и автоматов. Крики стали слабеть, и послышался жуткий шум тел, проламывающихся сквозь кустарник, – это отступал вражеский патруль.

В неясном свете магниевых вспышек силуэты атакующих растворились в темноте; разведка была временно отброшена. Гренадеры пригнулись в своих стрелковых ячейках и приготовились к новому налету, а над искореженной местностью поплыл безошибочный пульсирующий шум моторов. Шли танки. Немецкие артиллерийские батареи начали стрельбу залпами по вражеским позициям через головы солдат в руинах; разрывы снарядов крупного калибра заглушали рев моторов и грохот тяжелых стальных траков. Русские танки притормозили, заколебались и застыли в ожидании.

С рассветом начался артиллерийский налет, обрушивший снаряды из более чем тысячи орудийных стволов неприятеля. Русские господствовали в небе, и советская авиация сбрасывала противопехотные бомбы и поливала немецкие позиции из пулеметов и пушек. Гренадеры изо всех сил вжимались в землю. В воздух летели огромные куски кирпича и камня; глиняные стенки огневой позиции рухнули на тяжелые грязно-серые шлемы гренадер. Земля тряслась и дрожала в агонии. Какой-то солдат надвинул свой шлем налицо, бесполезно стараясь спрятаться от этого кошмара – ничего не слышать, ничего не видеть и ничего не чувствовать.

В этот момент заряжающий Григорий Богаткин, Балтийский фронт, загнал еще один 152-миллиметровый снаряд в уже раскалившийся казенник своей гаубицы. Это наступление велось 364-й гвардейской дивизией и 35-й танковой бригадой. Снаряд прогрохотал в воздухе, врезался в землю и взорвался, похоронив четырех съежившихся солдат в серо-зеленом под кучей земли и обломков. Там, где эта четверка пряталась, пригнувшись, на своей позиции, осталась одна воронка. Из земли торчала одинокая рука, на которой тускло поблескивало золотое обручальное кольцо.

Когда этот град артиллерийского и ракетного огня переместился вперед, двое из шести, зарывшихся глубоко в землю, оставшиеся в живых, пришли в себя и зашевелились. Они очутились рядом со своим «MG», наполовину засыпанные песком и камнями. Их крошечный окоп обвалился под этим обстрелом. Сквозь лесную чащу они отчетливо различали жуткий и знакомый шум грохочущих двигателей. Шли русские. Танки «Т-34» в сопровождении пехоты.

Неясные силуэты стали появляться на поляне из края леса. Эти двое попытались открыть огонь из своего «MG», того самого оружия, которое так верно защищало их в прошлых сражениях. Но вместо быстрой, резкой очереди, столь характерной для германского автоматического оружия, раздался лишь одиночный выстрел, потом тишина – заклинило подачу ленты. Командир расчета развернул пулемет, и оба отчаянно принялись высвобождать затвор. Налегая всем весом на оружие, они безуспешно пытались очистить патронник и своими тяжелыми армейскими ботинками заставить рукоятку затвора отойти назад. Механизм остался замершим, без движения.

Громыхание танковых траков приближалось: враг подходил; все ближе слышались крики «Ура!» атакующей пехоты. Один из гренадер вскочил на ноги и бросился к другой позиции в поисках другого пулемета, но нашел там только пустую воронку, на краю которой из земли высовывалась лишь одинокая рука. В этот момент сержант-артиллерист Иван Черников в головном танке 35-й советской механизированной бригады нажал на спуск своей 76-миллиметровой пушки. Осколки перерубили обе ноги гренадера ниже колен. С криком гренадер упал на землю и стал звать на помощь. Но никто не услышал этих криков, и он пополз в тыл, таща за собой обрубки своих ног.

Танк подошел к уже беззащитной позиции. Под тяжелыми траками взорвались две связки гранат, не причинив никакого вреда. Танк наехал на пулеметное гнездо «MG», постоял и, взревев двигателем, развернулся на гусеницах, сокрушая ячейку, скрыв из виду все следы отчаянно обороняемой позиции.

«Т-34» рванул вперед и громил немецкую линию обороны до тех пор, пока не повстречался со своей судьбой. 88-миллиметровый снаряд с замаскированного «тигра», поджидавшего под густыми ветвями и листвой, пробил башню русского танка, сорвав ее с корпуса, и огромная машина загорелась. Лес задрожал от сердитого грохота стрелкового оружия, который постепенно затих. Еще одна атака была отбита.

Первый батальон уже не отзывался. На штаб дождем обрушились снаряды и похоронили командира батальона капитана Гузеля и адъютанта лейтенанта Фогеля вместе со всем штабом. Радиостанция была разбита вдребезги; радисты убиты. Множество раненых побрели, или поползли в тыл, или были доставлены на плащ-палатках солдатами, которые, ковыляя, под градом артиллерийского огня и минометным обстрелом из «катюш» устремились к полевому госпиталю.

Наспех я собрал маленькую группу гренадер и подготовил их к атаке вместе с полковым резервом, который теперь состоял всего лишь из объединенного пехотно-саперного взвода. Быстро двигаясь сквозь оглушительный грохот боя, мы перебегали из одной воронки к другой, пуская в ход автоматы и ручные гранаты, пока не добрались до Сандкауле. Там мы захватили в плен несколько оцепеневших русских, многие из которых были ранены и неспособны к отступлению.

Ночь не принесла отдыха. В небе шипели ракеты, освещая серебряным светом искореженную землю, показывая дорогу русским бомбардировщикам, куда доставить их смертоносный груз. Еврейское кладбище защищала небольшая группа солдат под командой капитана Шекенбаха, и ей в тыл просочились русские штурмовые группы. Ночью наши связные и подносчики боеприпасов попадали под спорадический огонь из темноты.

Я отобрал с собой две группы старых вояк, имена которых мне были хорошо знакомы, людей, которые, я знал, никогда не подведут: Каммермайер, Герфельнер, Обермайер, Юкель, Макльсдорфер, Файерштайн, Вагнер, Ганзер, Мартин, Гольцман, Курц, Дозер, Гах, Гип и другие. Мы быстро приготовились к бою, набив голенища сапог и пояса ручными гранатами и запасными магазинами для автоматов. Было взято три пулемета. В последний момент мы пустили по кругу несколько фляг, безнадежно пытаясь утолить нервную жажду.

Мы погрузились в темноту и двинулись по испещренному воронками полю, перебегая от укрытия к укрытию, стреляя в окопы и стрелковые ячейки, крича и разбрасывая перед собой, направо и налево ручные гранаты. Перед нами возникали ускользающие тени в защитной коричневой форме, фигуры в оливкового цвета круглых шлемах с небольшими вещмешками за спиной, типичными для советских солдат. Они разбегались в темноту, как кролики в ночи, и мы взяли семь пленных.

За нами следовала группа со снабжением, и она отыскала нас на Еврейском кладбище. Там мы с жадностью набросились на термосы с пищей, молча поглотили скромный рацион, состоявший из холодного бутерброда с колбасой.