Книга Черное платье - Мария Шкатулова

— Так бывает только в романах, — заявляла Татьяна. — Пока ты будешь ждать своего "прынца", тебе стукнет сорок, и тогда на тебя не посмотрит даже Петр Степаныч из хозяйственного отдела. Ну, что скажешь?

Что она могла сказать? Когда был муж, она любила его так, что ей казалось, отними его судьба, она не сможет дышать. А когда он ушел, дышать она, может, и не перестала, но если бы можно было одним усилием воли заставить себя умереть, она бы сделала это усилие, не колеблясь ни минуты, — несмотря даже на мать и на ребенка. И только потом, со временем, стала понемногу оттаивать, переключаясь на любовь к близким. Но все другое — трепотня с подругами, посиделки, танцы, оценивающие взгляды мужчин, их ухаживания, провожания домой, банальные разговоры — все это казалось ей скучным и пошлым.

"Вам красного, белого?" — спрашивал ее какой-нибудь Игорь Михайлович или Олег Петрович, приглашенный к Ленке на день рождения, заглядывая ей в глаза и под столом пытаясь прижаться коленом к ее ноге. Пить ей не хотелось, но, чтобы отвязаться, она отвечала: "Все равно!" Он наваливался на нее, пыхтел, качал головой, говорил: "Как это — все равно? Нет уж, вы скажите!"

Прикосновение его ноги было неприятно, отодвинуться — неловко. "Немного белого, совсем чуть-чуть", — говорила она, делая вид, что хочет дотянуться до блюда с фаршированными помидорами, и привставала, чтобы отделаться от назойливой конечности, но через пять минут все начиналось снова. "Мне надо позвонить", — бормотала она, вылезая из-за стола и, спиной ощущая его похотливый взгляд, выбиралась в темную прихожую, заваленную чужими пальто, портфелями и дамскими сапогами. "Откуда только Ленка берет столько народу?" — удивлялась Наташа, вытаскивая из-под груды чужой одежды свое дутое пальтецо, купленное в позапрошлом году на вещевом рынке в Лужниках, и спасалась бегством. Поздно ночью раздавался звонок, и Ленка усталым голосом рассказывала, как хорошо они посидели, и обиженно спрашивала, почему она так рано ушла.

— А я? — лениво отозвалась Наташа.

— Брось, пожалуйста! Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.

— "Хороша я, хороша, да плохо одета… Никто замуж не берет девушку за это…"

— Да ну тебя! — с досадой бросила Лена и отвернулась. Из динамика неслось: "Ты ж мене пидманула, ты ж мене подвела-а, ты ж меня, молодого, с ума-разума свела!"

* * *

Вечером они сидели за столом на маленькой терраске. Была уже середина августа, и нежно-голубые краски неба на горизонте быстро сменялись фиолетово-розовыми. В траве стрекотали кузнечики, а со стороны леса время от времени доносился протяжный птичий крик.

— Что это за птица? — спросила Наташа.

Лена пожала плечами.

— Понятия не имею!

— Как странно она кричит, будто плачет…

— Может, это выпь?

— По-моему, выпь живет на болотах.

— Так тут полно болот! Потому и комарья столько. Зачем она тебе?

— Кто, птица? Не знаю, ни за чем… Почему-то эти звуки вызывают у меня чувство тревоги…

Виктор налил женщинам шампанское, а себе и Лениному отцу водки и спросил Сережу:

— Ну что, молодежь, выпьешь с нами?

— Я не буду пить, — буркнул Сережа и с ненавистью посмотрел на него.

— Ух, какой ты грозный! Ну, не будешь, так не будешь, — Виктор поставил бутылку на стол. — Хорошо-то как, а? Так бы и сидел, не вставал… Всё, решил: в будущем году буду строиться. Куплю землю километрах в ста пятидесяти и поставлю хороший сруб. Ну что, выпьем? — Он опрокидывал рюмку в рот, закусывал зеленым луком и смотрел на Наташу.

— Сруб — это, конечно, хорошо, — отвечала Ленка, — но сто пятьдесят километров — слишком далеко. Лучше купить хорошую дачку где-нибудь поближе к Москве, а то не наездишься…

— Можно и поближе, — соглашался он. — Только не дачку, а настоящий дом, зимний, в два этажа, с гаражом. — И опять косился на Наташу.

Когда старики ушли в дом, Лена сказала:

— Сережка, тебе спать не пора? Смотри, завтра все грибы проспишь.

— Не просплю, — сердито буркнул Сережа и уходить явно не собирался.

Они посидели еще немного, и Лена опять взялась за свое:

— Пошли, дружок, я тебе водички согрею — зубки почистишь и ножки помоешь.

Сережа посмотрел на мать:

— Мне уйти?

Наташа кивнула:

— Иди, Сережа. Я скоро приду.

Он встал и, не глядя на нее, вернулся в дом.

Наташа начала собирать посуду.

— Ну, нам тоже пора…

Виктор, не сводя с нее глаз, молча курил, и она различала в темноте вспыхивавший кончик его сигареты.

— Оставь ты эти тарелки, посиди. Может, тебе холодно?

— Нет, все в порядке.

— Ты, я смотрю, и не выпила ничего. Что так? — голос у него дрожал.

— Не знаю, не хочется.

"Какого черта, неужели я боюсь сказать ему правду? И неужели я действительно чего-то от него жду?" — пронеслось у нее в голове, и Наташа, разозлившись на себя, резко встала.

— Все, пора. Спать хочется, и комары кусают.

Наташа прихватила стопку тарелок и вышла из-за стола.

На следующий день, когда Виктор уехал, Лена спросила:

— Ну что?

Наташа пожала плечами:

— Ничего.

— Опять ничего? Ничего не сказал? Или ты сама не дала ему такой возможности? Я тебя знаю.

— А чего, собственно, ты ждала?

— Не валяй дурака: я же вижу — он сходит по тебе с ума. Ты замечаешь, как он на тебя смотрит?

— Да. При этом мне почему-то хочется спрятаться.

— Наташка, я тебя не понимаю! Честно говоря, и не хочу понимать. Если он тебе так не нравится, зачем ты его приручала?

Наташа вздохнула:

— Я не приручала, так получилось. Я же тебе рассказывала… Он помог с Сережей. Если бы не он…

— Вот видишь!

— Ты хочешь сказать, что человека можно полюбить из благодарности? Из одной только благодарности?

— Господи, "полюбить, не полюбить", разве об этом речь? Речь о том, что у тебя будет ребенок, и ты опять будешь растить его без отца?

— Что же я могу поделать?

— Но ведь ты позволила ему принимать участие в твоих делах, потом, уже после Сережи. Почему бы тебе не продолжить в том же духе?

— Ты права, я сама виновата, но что теперь делать? Я почему-то постоянно испытываю в его присутствии чувство неловкости, но как от этого избавиться — не знаю… Что касается ребенка, то одного я уже вырастила, справлюсь и со вторым.

— А на что, на какие шиши? С работы ты ушла, потому что не хочешь, чтобы они знали о твоей беременности. А если бы даже не ушла, все равно прокормить вас троих эта твоя работа все равно бы не смогла. Как ты будешь жить? Ты даже работать не сможешь — кто будет сидеть с малышом?