Книга О бочках меда и ложках дегтя - Юрий Болдырев

Старая советско-американская версия этого спора известна. Одни говорят: у вас нет свободы слова, печати, многопартийности и т.п. Другие отвечают: зато у вас нет гарантированного права на труд, лечение, социальную защиту...

В данном же случае речь шла совсем об ином. Я исходил из того, что нам нужно не столько делать кальку с западных стандартов, сколько дополнительно фиксировать то, что крайне актуально для нас. Так, американцы в свое время зафиксировали как базисное требование неприкосновенность именно жилища не просто так, а потому, что это было крайне актуально в условиях произвола королевских (британских) военных формирований. С учетом же нашей предыстории и традиций безнаказанности власти при распоряжении общим достоянием, а также уже начавшейся тогда вакханалии с фактическим назначением «успешных предпринимателей», для нас актуально было (и есть до сих пор) еще и многое другое. Соответственно, я отстаивал необходимость фиксации в Конституционном законе равноправия граждан в доступе к экономической деятельности и необходимым для этого ресурсам, а также равенства граждан в доступе к тем социальным благам, которые предоставляются за общественно-государственный счет. И как следствие из этого — жесткий запрет (как базисное конституционное требование) для органов власти и должностных лиц произвольно присваивать и (или) распределять какие-либо блага (предоставлять налоговые и таможенные льготы, эксклюзивные и преимущественные права и т.п.).

Решительным противником этой позиции выступил Сергей Ковалев — признанный в то время авторитет в сфере всего, что касалось прав человека. Он утверждал, что предлагаемое мною не имеет отношения к базисным правам человека, отражаемым в конституционном законодательстве, и должно регулироваться обычными законами. И все мои попытки донести до него, что гражданско-политические права никогда, нигде и ни для кого (кроме уж совсем узкого слоя вольнолюбивой интеллигенции) самоцелью не были, а отстаивались всерьез именно в обеспечение прав в конечном счете социально-экономических, к сожалению, к успеху не привели...

Возвращаясь же к вопросу о соотношении прав собственников банков и прав вкладчиков, важно заметить: независимо от того, что провозглашается в США формально (и вульгарно трактуется у нас как свидетельство безусловного приоритета в американском обществе прав индивидуума над правами и интересами общества), на деле — применительно, например, к функционированию банковской системы — мы видим безусловный приоритет защиты интереса общественного и даже готовность ради его обеспечения существенно ущемить, казалось бы, незыблемое право индивидуума...

ВИДИТ ОКО, ДА ЗУБ НЕЙМЕТ

Использованию банковской системы как источника получения кредитов, в принципе, не мешает ничто. Если только, конечно, вы обладаете абсолютно ликвидной собственностью для залога, а также, если дело, на которое вы берете кредит, имеет рентабельность, заведомо более высокую, нежели банковский процент. Следовательно, при завышенном банковском проценте вложение средств в долгосрочные проекты, рентабельность которых будет соответствовать нормальным для Запада 13-15 процентам годовых, становится практически невозможным. Если реально в наших банках можно получить валютный кредит лишь под 18-20 процентов годовых, то проекты с рентабельностью менее 25-30 процентов рассмотрению просто не подлежат. А если добавить к этому еще и специфические российские риски (о которых мы еще будем говорить ниже), то получается, что инвестиционный проект либо должен окупать себя за два — четыре года, либо этот проект просто неинтересен и реального рыночного финансирования он не получит. Можно при таких условиях всерьез рассчитывать на приток крупных инвестиций в реальный сектор экономики, в технологически сложные и наукоемкие отрасли?

Куда же направляются деньги? Деньги направляются либо в те сектора экономики, в те сферы, где можно получить наибольшую прибыль с минимальными рисками, а у нас это прежде всего финансово-спекулятивные рынки и торговля. Либо деньги направляются в заранее заданном направлении — в случае, если собственники банка получают прибыль не столько из собственно банковской деятельности, сколько из той сферы, в которую они направляют аккуммулируемые средства. В последнем случае банк, выполнив на протяжении некоторого времени функцию насоса по сбору средств и их перекачке в заданном направлении, затем ложится на бок и банкротится...

Кстати, именно во избежание подобного развития событий, например, в США банки — как учреждения депозитарные — жестко отделены от банков инвестиционных. Обратите внимание: у нас банк определяется как кредитно-денежное учреждение. В США иначе: кредит вам может давать кто угодно, в регулировании же банковской деятельности акцент делается именно на депозитарной функции: банк — это учреждение, имеющее право собирать на свои банковские депозиты свободные средства граждан и юридических лиц. Но после этого, в отличие от нынешней России, банк не вправе скупать различную собственность и напрямую инвестировать средства в разнообразные рискованные проекты, становясь их участником и таким образом возлагая на вкладчиков банка все риски. Банк вправе только кредитовать и осуществлять платежно-расчетные операции. Это еще один важный механизм повышения прозрачности банка для его вкладчиков и, соответственно, повышения надежности банковской системы. В большинстве европейских стран этот метод не используется, но используются иные методы дополнительного регулирования банковской деятельности.

УВИДИМ ЛИ ЗА ДЕРЕВЬЯМИ ЛЕС?

Контроль за подозрительными финансовыми операциями — функция банковской системы для нас новая (или хорошо забытая старая) — практически введена лишь в 2002 году. Как она будет реализовываться и в чьих интересах — в интересах государства и всего общества, либо в интересах приближенных к власти финансово-промышленных групп? Время покажет. Стоит заметить здесь лишь одно: в нашем российском варианте, похоже, это станет инструментом контроля за «мелочью», за подозрительными операциями в десятки или сотни тысяч долларов, но не более того. То есть отдельные деревья, может быть, и увидим, лес — нет.

И понятно почему Ключевая экономическая проблема ведь — не «подозрительные», а прямо преступные операции с сотнями миллионов и миллиардами долларов, осуществлявшиеся ранее (и не исключено, что продолжающиеся и до сих пор) Правительством и Центробанком. Это документально подтвержденные махинации, за которые в конечном счете приходится расплачиваться всем нам, всей нашей экономике. И они остаются вне реальных механизмов контроля, предания огласке и независимою от власти расследования. Причем в этом смысле ситуация даже усугубилась по сравнению с тем, что было еще три-пять лет назад — в силу фактического отсутствия представительной власти, действительно независимой от власти исполнительной.

РЫБА ИЩЕТ ГДЕ ГЛУБЖЕ, А ДЕНЬГИ? МИЛОСТИ НЕ БУДЕТ

И, наконец, нельзя оставить без внимания вопрос о том, что банки являются механизмом перераспределения средств не только между различными отраслями экономики страны, но — и между национальными экономиками. Кто выигрывает при неограниченном перетекании капитала? Выигрывают те, у кого суммарно лучше объективные условия для производства (географические, климатические и проч.) и субъективные условия для вложения капитала и получения прибыли (это прежде всего объем издержек, связанных с налогообложением, таможенной системой, особенностями национального законодательства, четкостью, ясностью и стабильностью «правил игры» в бизнесе, политическими рисками и т.п.). Не вдаваясь сейчас в детали того, что есть «благоприятный инвестиционный климат», приходится констатировать, что и объективные условия, и, особенно, субъективные сегодня — против нас. А это означает, что при отсутствии специального дополнительного регулирования банковская система начинает работать не столько как инструмент перераспределения средств между разными секторами национальной экономики, сколько как насос по выкачиванию ресурсов из страны и направлению их в те экономики, где можно получать большую прибыль с меньшими рисками.