Книга Стеклянная клетка. Автоматизация и мы - Николас Дж. Карр

Технология, позволяя человеку совершать действия, выходящие за пределы его физических возможностей, тоже изменяет восприятие мира и его значимость в наших глазах. Преображающая сила технологии особенно проявляется в орудиях познания – от микроскопа до ускорителя элементарных частиц и от каноэ географа до космического корабля астронавта. Она присутствует и во всех остальных технологических устройствах, включая и те, что мы используем в обыденной жизни. Всякий раз, когда инструмент позволяет нам выявить и культивировать новый талант, мир становится иным, более интересным и сулящим новые, неведомые ранее возможности. К природным возможностям мы добавляем культурные. «Иногда, – писал Мерло-Понти, – невозможно постичь смысл какого-то явления природными средствами тела. Тогда нам приходится конструировать подходящий инструмент, и наше тело с его помощью проецирует представления своего культурного мира» [12]. Ценность хорошо сделанного и адекватно используемого инструмента заключается не только в том, что он делает для нас, но и в том, что он делает с нами. В своих наилучших проявлениях технология открывает перед людьми новые горизонты. Она делает мир более доступным нашему восприятию и соответствующим нашим целям и намерениям, и мы начинаем чувствовать себя в окружающем мире как дома. «Мое тело лучше всего приспосабливается к окружающему, когда органы чувств позволяют представить картину мира с максимальной отчетливостью, – поясняет Мерло-Понти. – И когда на мои целенаправленные механические движения мир отвечает так, как я ожидал. Этот максимум ясности в восприятиях и действиях определяет главную основу жизни, общую среду, в которой сосуществуют мое тело и окружающий мир» [13]. Умело и с умом примененная технология становится чем-то бо́льшим, чем средство производства и потребления. Она – средство приобретения опыта, который обогащает и украшает нашу жизнь.

Приглядимся теперь к косе. Это очень простой, но весьма занятный инструмент. Изобретенный за 500 лет до новой эры римлянами или галлами, он состоит из искривленного лезвия, выкованного из железа или стали, прикрепленного к длинному деревянному стержню – косовищу. Приблизительно на середине длины косовища находится выступающая рукоятка, позволяющая работать с ним двумя руками. Коса – это усовершенствованный серп (еще более древнее сельскохозяйственное орудие), у которого приблизительно такое же лезвие было прикреплено к короткой рукоятке. Серп был изобретен еще в каменном веке и сыграл выдающуюся роль в развитии сельского хозяйства, а значит, и всей цивилизации. Коса стала новаторским изобретением, потому что длинное косовище с рукояткой позволило косцу работать, не нагибаясь к земле. Косить траву и злаки стали быстрее, и сельское хозяйство сразу сделало большой шаг вперед.

Коса повысила производительность крестьянского труда, но ее благотворное влияние невозможно измерить только эффективностью. Коса намного удобнее серпа. Вместо того чтобы на коленях или на корточках ползти по полю или лугу, крестьянин мог теперь, работая, идти по земле обычной походкой, используя для косьбы силу торса. Она стала помощницей, но одновременно и орудием более квалифицированной работы. Это – пример модели человечной технологии, инструмента, который увеличивает производительность общественного труда, не лишая человека возможности ощущать и действовать. В стихотворении «Косьба» Фрост отчетливо показывает, как обостряет коса восприятие мира человеком. Человек, работающий косой, тяжко трудится, но он при этом многое и познаёт. Как ни парадоксально это звучит, она является орудием не только телесного, но и умственного труда.

Но не все технологии оказывают такое благоприятное воздействие. Некоторые из них отучают людей от квалифицированных действий. Цифровые технологии компьютерной автоматизации, вместо того чтобы побуждать к проявлению наших талантов, расширять восприятие и возможности, часто производят противоположный эффект. Они разработаны для того, чтобы отрезать человека от реального мира. Это – следствие преобладания технологически-ориентированных программ, ставящих превыше всего легкость работы и ее эффективность. С появлением таких технологий компьютер стал посредником и в нашей личной жизни, его виртуозно запрограммировали на то, чтобы он безраздельно владел нашим вниманием. Многие люди на своем опыте убедились, что компьютерный экран притягивает не только удобствами, но и развлечениями, которые он предлагает [14]. На этом экране всегда что-то происходит, и мы в любой момент можем присоединиться к зрелищу, не прилагая к этому никаких усилий. Однако монитор компьютера, несмотря на все его соблазны и искушения, сужает среду нашего обитания. Быстро сменяющие друг друга, эффектные, чистые и яркие картинки открывают нам лишь тень реального мира.

Все это верно даже в отношении наиболее правдоподобных имитаций пространства, наблюдаемых нами в приложениях виртуальной реальности. Например, в играх, системах автоматизированного проектирования, трехмерных географических картах и устройствах, используемых хирургами и другими специалистами для слежения за действиями роботов. Искусственное изображение пространства может служить адекватным стимулом для зрения и в какой-то мере слуха, но лишает нас ощущений других модальностей: тактильных, обонятельных и вкусовых. Кроме того, во время работы с компьютером наше тело сильно ограничено в подвижности. Проведенные на грызунах исследования, результаты которых были опубликованы в Science в 2013 году, указывают на снижение активности клеток, когда животные ориентируются в генерированных компьютером ландшафтах, по сравнению с активностью этих же клеток, когда подопытные животные перемещаются в реальном мире [15]. «Половина нейронов выключается», – сообщает нейрофизиолог из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе Майянк Мехта. Он считает, что снижение мозговой активности, вероятно, происходит из-за отсутствия в цифровых имитациях пространства [16] «ближних сигналов»: запахов, звуков и шероховатостей, обеспечивающих идентификацию определенного местоположения. Польский философ Альфред Кожибский однажды заметил: «Карта – это не местность, которую она отражает» [17]. Виртуальная картинка пространства тоже не является изображаемой на ней территорией. Входя в стеклянную клетку, мы оставляем на пороге бо́льшую часть нашего тела, а это не освобождает, а истощает нас.

Мир вокруг нас теряет свою осмысленность и значимость. Приспосабливаясь к нашему упрощенному окружению, люди перестают воспринимать то, что мир предлагает более пылким его обитателям. Подобно молодым, вооруженным спутниковыми поводырями эскимосам, люди идут по миру вслепую, словно с завязанными глазами. В результате происходит обеднение бытия; природа и культура больше не зовут на свои просторы. «Действие может развиваться только тогда, когда человек сталкивается с миром и преодолевает сопротивление окружающей среды, – писал Джон Дьюи. – Среда, которая всегда и везде потворствует быстрому и необременительному исполнению всех желаний и побуждений, покончит с ростом и развитием с такой же непреложностью, с какой враждебно настроенный человек будет все портить и разрушать. Ничем не сдерживаемое побуждение потащит за собой людей, лишая их способности мыслить и испытывать эмоции» [18].

Наше время – это эпоха материального комфорта и технологических чудес, но одновременно и эпоха отсутствия целей и моральной подавленности. В течение первого десятилетия XXI века число американцев, употребляющих по предписанию врачей антидепрессанты, выросло на четверть. Эти лекарства теперь принимает один из пяти взрослых жителей США [19]. За те же десять лет, по данным центров по контролю и предупреждению заболеваний, число самоубийств среди американцев среднего возраста возросло почти на 30 % [20]. У 10 % младших школьников и у 20 % учащихся старших классов в США стоит диагноз синдрома дефицита внимания с гиперактивностью, и одна треть таких детей принимает в связи с этим заболеванием риталин или аддерал [21]. Причины нашего недовольства жизнью разнообразны, многочисленны и пока не поняты. Однако одной из причин может быть то, что безбедное существование превратило поле нашей жизни, как выражался Мерло-Понти, в выжженную пустыню. Лекарства, притупляющие чувствительность нервной системы, подавляют живое восприятие действительности и спрессовывают нашу личность до размеров, соответствующих ограниченности нашего виртуального мирка.