Книга Грот в Ущелье Женщин - Геннадий Ананьев

– Расскажи, Женя, как съездил? – попросила Лена, наливая чай.

– Мир новый, мне прежде неведомый, познал. И повзрослел. Намного. Только, знаешь ведь, офицеры отряда на заставе. Идти мне к ним нужно. Проводив их, все порасскажу.

– Заходили они ко мне. Как живу, интересовались. О Северине Лукьяновиче спрашивали. Олей и Надей интересовались.

– Ну и что ты им сказала?

– Как есть.

– Молодчина. А письмо показывала?

– Да, – неохотно выдавила Лена. – Допивай чай и иди. Иди.

И так спокойно у меня стало на душе, так радостно, что хотелось схватить Лену и закружиться с ней по комнате. Но разве ее сейчас можно поднимать? Да и ревун не давал долго ликовать душе, заглушая все ее порывы надрывным ревом.

А за окном посветлело основательно. Пора бы кончать рев, не портить людям радость.

И вроде подслушал мое желание ревун. Обрубил себя, не набрав самой басовитой густоты, выдохнул остатки звука облегченно и утих. Значит, нужно мне поспешить. Наверняка отрядные офицеры либо в становище пойдут, либо на пост наблюдения.

И верно. Когда я пришел на заставу, офицеры отряда собирались в дорогу. Полосухин предложил комиссии катер, но Сыроваткин отрезал:

– Разгружайте логер поскорей. Пока обстановка позволяет.

Разумно. Обстановка туманная. Что может случиться через час, через два – кто может предсказать. Не до стройматериалов тогда будет. Уже и сейчас Полосухин снял с разгрузки почти половину солдат. Одни уже ушли на службу, другие спешно к ней готовились.

По-уставному я доложил подполковнику Сыроваткину о своем прибытии, и он, выслушав рапорт, энергично похвалил меня:

– Молодец, что вернулся. Много вопросов к тебе. Как к замполиту. Поступим так, ты нас проводи к Савелию Елизаровичу, побудем у него с полчаса, потом мы пойдем на пост наблюдения, а ты – отдыхать. К нашему возвращению будь на заставе. Почему такая спешка? – спросил он, хотя я не задавал никакого вопроса. – Хотим уехать на логере. На следующей воде.

– Я тоже пойду с вами на пост.

– Зачем? Мы участок знаем.

– Я пойду.

– Хорошо, – согласился Гарш. – Хорошо.

Сыроваткин промолчал. Значит, согласился.

Когда мы вышли с заставы, Гарш спросил меня:

– Мы планы партполитработы посмотрели, комсомольские планы и какой вывод напрашивается: сократилась у вас работа по воспитанию у подчиненных чувства уважения к командирам. Чем это, Евгений Алексеевич, объяснить? Отчего не наоборот?

– Новичков на заставе нет. Вот и не хотелось повторяться.

– Ой ли? Новые формы всегда можно найти, если подумать. Скажи, посчитал не совсем уместно говорить об авторитете командира, когда…

– Полосухин не потерял авторитета среди солдат и сержантов, – прервал я подполковника Гарша. – Случай действительно тяжелый. Это не могло не наложить определенного отпечатка на взаимоотношения, но подчеркиваю – временного. Местные же к капитану Полосухину еще трепетней стали относиться. А они, вы это лучше меня знаете, никому никогда подлости не прощают. В этом я уже убедился вполне. Их вывод такой: Полосухин сделал все от него зависимое, чтобы дойти до поста. Кстати, мое мнение точно такое же.

– Так-так, – воскликнул Сыроваткин. – В атаку, значит? Шашку из ножен. А чем объяснишь, комиссар-защитник, семейный разлад?

– Ничем. Одно скажу: Полосухин честен в своих поступках. Честен перед собой, честен перед женой, честен перед Надей. И еще уверен – горячку он пороть не станет.

– Он уже спорол, похоже.

– Нет. Не так все просто, как на первый взгляд кажется.

– Вот и помоги разобраться.

А чем поможешь? Тут нужно всю жизнь переворотить, а имею ли я на это право? Вот в чем вопрос. Дозволено ли мне? И вообще кому дозволено запускать пятерню человеку в душу? Ответил я уклончиво:

– Постараюсь. Что в моих силах.

Через мост прошли молча, затем вновь продолжили разговор. Мне он казался вовсе лишним, а когда стали подходить к дому Мызниковых, я попросил:

– Не обижайте Надежду Антоновну подозрением. Поверьте, никакой хирургии пока не нужно. Да и вряд ли она потребуется в будущем.

– Хорошо, – согласился Гарш. – С Савелием Елизаровичем поговорим, расспросим только его – и все.

Но не получилось никакого «расспроса». Дед Савелий, суетливо-радостный, встретив нас на крыльце, провел в горницу.

– Садитесь, гости дорогие, – пригласил он радушно. – Давненько не заглядывали к старику. Сейчас самовар Надюша подаст. Как знала будто, ко времени поставила. – И крикнул громко: – Надюша, потчуй гостей.

– Мы ненадолго. На пост идем. А через воду – на логер. Нужно успеть, – возразил было Сыроваткин, но дед вспетушился:

– Доклад даешь, что начальству. А начальство уважать следует. Так в уставе написано. Аль нет?

– От чашечки, Савелий Елизарович, не откажемся, – успокоил деда Сыроваткин. – А уж тогда – в путь.

– И главное дело, – в тон ему проговорил дед Савелий, – за чаем все и проясним. Сподручней за чаем речи вести.

Да и речь повел сам Савелий Елизарович, не ожидая вопросов. Сам спросил:

– Набатно в России колоколили когда? – И сам ответил: – Когда всем миром подниматься нужда звала. Супостат ли поля хлебные топчет, пожар ли пластает. А есть ли нужда бить в колокола набатно в становище нашем, весь народ колготить, чтобы горе огоревать?

Отхлебнул с блюдца чаю с явным удовольствием, помакал кусочек сахара в чай, откусил уголок и вновь с явным наслаждением отхлебнул из блюдца. Еще раз блюдце наполнил, еще – пока не опустела чашка.

– Налей-ка, Надюша, еще, – попросил он внучку и только после этого, решив, видимо, что мы вполне осмыслили его слова, продолжил: – Жаль мальчонка. Домашний такой, что теленок под матерью выросший. Только, если умом пораскинуть, каких людей Север когтистый загубил?! Либо Батюшко Студеный сглотнул, варнак ненасытный, а то в тундре кто обезножил – собрать бы за века поморское горе, на земле его не уместишь. Живого места не останется.

– Савелий Елизарович, так ведь гибли, когда край осваивали, а теперь освоен он, – осмелился было возразить Сыроваткин, но дед Савелий вновь вспетушился:

– Эка – шустер! Чего ж ты тогда пакосную пургу не засенил? То-то. Помолчи, помолчи. Оно полезно иной раз. Ты ее, заставу-то, да становище наше в Москву свези. Там небось не налетит волна, не лизнет. Только и там, сказывают, шибанет машиной, косточек не соберешь

– Все это, Савелий Елизарович, понятно, – вступил в разговор Гарш. – Среди нас всего двое новичков, да и те уже на своих боках норов северный испытали. Цель наша: разобраться, все ли сделано, как нужно. И помочь, если в этом увидим необходимость.